Отец на час. Работает спецназ (СИ) - Коваль Лина

Я чопорно раскладываю рюши на груди и легкомысленно пожимаю плечами. Обычно смотрит. Как всегда.

Надеть сегодня то самое платье с ромашками — это даже не белый флаг, выброшенный перед лицом любимого мужчины. Это, черт возьми, полная сдача крепости с последующим присоединением к другому государству.

— А мама и Владь целовались в хроще, — с потрохами выдает нас Маша.

Конечно, делает это громко. Иначе ведь просто неинтересно!..

— Мария-Франческа, — хмурюсь, интуитивно облизывая губы.

— Ну целовались ведь, — заступается за нее Влад и, склонившись, предлагает: — Давай я тебе помогу, Маша.

Теперь все наблюдают, как он, ловко орудуя ножиком, зажатым в больших ладонях, помогает ей избавиться от маслин, плавающих поверх горячей, ароматной пиццы.

Ромашки у меня на груди распускаются от волнения, а потом я себя успокаиваю. Тебе сорок лет, дорогая. Ты можешь целоваться с кем хочешь и когда хочешь. Загвоздка лишь в том, что хочешь ты только с одним человеком и всегда!..

— Я же говорила, — мама понимающе улыбается и поправляет свою идеальную прическу.

Отец кивает, будто тоже что-то подозревал, но на лице нет ни одной эмоции. И что это значит?.. Приезд Влада и Прасковьи он изначально принял настороженно, но в силу характера и дипломатического прошлого даже вида не подал.

— Давайте уже ужинать, — голос мамы веселеет. — Влад, попробуйте оливки. Я их сама солю, по старинному греческому рецепту.

— Спасибо. Оливки обязательно распробую. А то мы все про поцелуи. Пора подкрепиться.

— Влад… — прошу.

— По-настоящему целовались, — со знанием дела добавляет старшая дочь.

— Да-да, — Прасковья смеется.

Замечаю, что в ее тарелке лишь один салат, поэтому добавляю к нему немного морепродуктов и показываю взглядом, что от них ничего страшного с ее фигурой не случится.

— А откуда ты знаешь, как целуются по-настоящему? — поддевает Эльзу брат.

— А ты откуда знаешь, Леон-батон?

— Да уж побольше тебя знаю…

— Вряд ли ты с кем-то целовался.

— Вряд ли бы я об этом сказал тебе, мелкая.

— Лев, — коротко произносит Влад.

— Я молчу, — монотонно наматывает спагетти на вилку.

Глядя в тарелку, улыбаюсь, как дурочка.

Во-первых, эти потасовки между старшими детьми означают только одно: они окончательно помирились и снова чувствуют себя братом и сестрой.

Во-вторых, Влад нашел общий язык со Львом. И как же ему подходит это имя. Почему я сразу не догадалась?..

Разговор наконец-то переходит в безопасное русло, и я просто наслаждаюсь первым вечером, когда я чувствую, что все близкие рядом и больше мне никого не надо.

Вот она — моя семья. Самая-самая!..

После ужина, пока отец приглашает Влада в кабинет, чтобы угостить чем-нибудь из своего бара, мы с детьми дружно играем в настолки, а потом пьем чай на кухне с мамочкой. Обжигающий, ромашковый чай с миндальным печеньем. Только вдвоем.

Когда оказываюсь в своей комнате, на кровати меня дожидается сюрприз.

— Ты не сильно торопилась, — говорит спецназовец недовольно и закидывает руки за голову.

Прислонившись спиной к двери, разглядываю светлые брюки и черную рубашку, расстегнутую до середины груди. Кончики пальцев начинают зудеть от желания поскорее расправиться со всеми остальными пуговицами, включая с той, что под пряжкой ремня, но я медлю.

Скрестив ноги, небрежно произношу:

— Это ты не сильно торопился…

— Я же здесь.

— Скажи мне, пожалуйста… — вздыхаю. — Ты ведь не собирался возвращаться после того, как ушел?

— Хм… Я не ушел. Просто вышел… мозги проветрить.

Пауза, которую он выдерживает перед тем, как ответить, раз и навсегда дает мне понять: какой бы сильной ни была ссора, я никогда не должна задевать его мужское достоинство. Такие экземпляры, как Влад, такого просто не прощают.

— Иди уже сюда, Федерика, — хрипло просит и вытягивает ладонь. — И ромашки захвати…

Я окончательно забываю о том, что с нами произошло, делаю несколько шагов и отдаю ему свою руку, которую он сразу же по-мужски крепко сжимает.

А дальше мир кружится и моргает, потому что я делаю то, о чем мечтала. Пока Влад тянет пояс от моего платья, я ловко справляюсь с пуговицами и ремнем, распахиваю полы рубашки и касаюсь губами сильной шеи, понимая что хочу этого мужчину до изнеможения.

— Поцелуй меня по-настоящему, — слабо прошу, поднимая лицо.

И он, конечно, целует. Лучше, чем по-настоящему.

Дыхание становится путанным, мысли бессвязными, как только Влад забирает инициативу в свои руки и, ловко развернувшись, укладывает меня на спину.

— Как думаешь, итальянцы хорошо строят дома? — интересуется, рассматривая мой новый кружевной комплект.

— Я бы не надеялась...

— Красиво очень, — забирает воздух через нос.

— А… это… Марсала.

— Кто? — иронично приподнимает брови.

— Цвет — марсала.

— Ааа… — Влад смеется, лаская и взглядом, и руками мое дрожащее тело. — Опять все усложнили. Коричнево-красный…

— Марсала…

— Я от тебя в марсала, а цвет — коричнево-красный, — ворчит он, пока бережно избавляет меня от одежды.

Я жадно осматриваю его мускулистое тело: рельефную грудь, шрам от огнестрельного ранения и, конечно, внушительную полную боевую готовность своего спецназовца.

— Ох, — вцепившись в каменные плечи, выгибаюсь, когда Влад забирает в рот чувствительный сосок и ласкает его языком. — Я так скучала… — всхлипываю.

— Больше никакой субординации, — коротко приказывает в перерывах между ласками.

— Никакой… Ее полное отсутствие, — многократно киваю.

Что это вообще?

Внизу живота так горячо, что думать о чем-то просто невозможно.

— И никаких штрафов, — прикусывает нежную кожу.

— Ох… и штрафов. Хотя твое умение сорить на них деньгами, мне определенно понравилось, — вспоминаю наш первый раз.

— Это можем как-нибудь повторить, — нагловато предлагает и накрывает мое тело собственным весом.

Хочется раствориться в этом мгновении, и я действительно растворяюсь. Обхватываю ногами твердые бедра и, принимая грубоватые, глубокие толчки, совершенно забываю о защите.

Ровно, как и Влад, потому что пика удовольствия мы достигаем одномоментно, но оба игнорируем факт отсутствия презерватива между нами.

Первые мои эмоции — страх и неуверенность.

Неужели я еще раз хочу пройти этот путь: беременность и роды?

Еще полгода назад послала бы саму себя к черту, а сейчас сомневаюсь, потому что представляю маленького, зеленоглазого мальчика в костюмчике защитного цвета, светлыми волосами и добрым сердцем, как у Влада.

Такие, как он, настоящие мужчины, непременно должны воспитывать сыновей, чтобы у моих дочерей был шанс встретить достойного парня.

С этими мыслями я укладываюсь на твердое плечо и умиротворенно вздыхаю. Рано что-то планировать Федерика, в сорок лет забеременеть — это еще постараться надо. Легче в лотерею выиграть.

— Ну все, — чувствую, как он улыбается. — Тебе придется выйти за меня замуж!

— Я согласна.

— И взять мою фамилию!.. — поглаживает по плечу.

Я обдумываю все возможные варианты.

Конечно, для женщины, которая занимается бизнесом, менять фамилию — тот еще аттракцион, но, с другой стороны, я ведь понимаю, что «Побединская» в моем паспорте не устроит ни меня, ни Влада.

Я хочу быть его женщиной. Заключительной и окончательной.

— Я готова взять двойную фамилию, — легко соглашаюсь.

— Чтобы я стоял через тире от пианиста? — недовольно спрашивает.

— Федерика Отец-Росси!.. Лучший в мире российско-итальянский союз… — блаженно улыбаюсь.

— Ааа… — Влад облегченно вздыхает и целует в макушку. — Я пообщался с твоим отцом. Хороший мужик, правильный. Приму за честь постоять через тире от него.

Я снова сдерживаю слезы счастья. Не верится, что все закончилось и одновременно все только начинается.

— Мне очень хорошо с тобой, Влад, — говорю дрожащим голосом.

Его голос тоже дрожит. Но особенным трепетом в моем сердце отдается то, как он вдыхает аромат моих волос и хрипло признается: