Отец на час. Работает спецназ (СИ) - Коваль Лина

Пока не поздно…

Удивительно, что человек большую часть жизни работает, чтобы потом, уже ближе к сорока годам осознать: нет ничего важнее близких людей. Нет никого важнее родных. По крови, по отношению к жизни, по базовым принципам. Родителей, друзей, детей, любимого человека.

С претензией, даже с некоторой обидой, смотрю на Влада.

— Пойдем-ка к мужчинам, выпьем с ними кофе и обсудим планы на день, — мама зовет на террасу.

Мы прилетели вчера ночью и полдня отсыпались, встретились только за ужином. Еще как-то так с самолета повелось — со Владом мы не контактируем.

Вообще никак.

Железный занавес, из-за которого оба иногда выглядываем.

Влад просто все время рядом: общается с нашими детьми, с моими родителями, посматривает на меня тяжелым, многозначительным взглядом. Мне от этих взглядов жарко становится — внутренности плавятся, но я делаю вид, что не замечаю.

Только он почему-то больше не курит. Совсем. А я оказывается скучаю по терпкому, горькому аромату табака. Вообще и… на моих губах — в особенности.

Мы с мамой садимся напротив мужчин.

— Вы впервые в Италии, Влад? — она тут же начинает светскую, дипломатическую беседу.

— Да, — вежливо отвечает притихший спецназовец.

— Чудесно, — мама мягко улыбается. — Что-то нравится из нашей культуры?

— Актрисы… — ворчу.

Тяжелый взгляд превращается в предупреждающий и опасный. Выпрямляю плечи.

— О, у нас чудесное кино, — продолжает мама.

Такая наивная.

— О-очень, — улыбаюсь ей. — Особенно драма. Помнишь, смотрели, мам.

— А как зовут того актера? Твоего любимого? — спрашивает Влад. — Кажется… Бурак… — приподнимает брови.

Каков нахал!..

Возмущенно шмыгаю носом.

Отец появляется из-за газеты.

— Турецкие сериалы, Федерика? — разочарованно качает головой. — Не думал, что тебе может нравиться что-то подобное.

— Это афроамериканец… — Влад иронизирует и задевает меня взглядом: «Ты, вообще-то, первая начала».

Дыхание схватывается. Возмутительно.

— Что-то не слышала о таком, — мама берет планшет, видимо, чтобы воспользоваться гуглом.

— Я сам не слышал раньше.

— Хватит! — тут уж не выдерживаю и резко вскакиваю.

Дышу часто и смотрю на него.

Влад поднимается и, уж слишком галантно извинившись, широким шагом уходит.

Отец продолжает читать газету, а мама задумчиво смотрит спецназовцу вслед, склоняется ко мне и шепотом переспрашивает:

— Так кем говоришь, он у тебя работал, Федерика? Давай-ка поподробнее.

— Мама! — всплескиваю руками и отправляюсь в обратную от Влада сторону — проветрить голову.

После обеда я укладываю Машу спать, и в город мы выбираемся только к вечеру. Спелло —чудесный город, очень живописный: старинные домики, сочная зелень, горы, а над нами синее небо с пролетающими белыми облаками.

— Здесь есть оливковая роща. Давайте зайдем, — предлагаю, посматривая на высокий затылок.

— Оливковая хроща, — вопит Маша, вцепившись в крепкую шею Влада.

— Ой, а можно я буду собирать оливки? — спрашивает Прасковья.

— Их там до едрени фени…

— Лев, — кидает Влад.

— В смысле, очень много! — исправляется сын.

— Как здесь красиво, — шепчет Эльза, когда мы оказываемся в роще. — Обожаю растения и животных.

Как мать я вижу каждого ребенка будто изнутри: знаю их увлечения, интересы, способности. Трезво оцениваю особенности характера. Из Эльзы бы получился неплохой биолог или ветеринар, изо Льва — отличный программист, а вот Маша… была бы для кого-нибудь идеальной женой. Уж больно ловко у нее получается вить веревки из мужчин. Папа, Влад, Лев — все у ее четырехлетних ножек. А что дальше будет?

— Как здесь кхрасиво, Владь, — будто осматривает свои владения. — Можно я пойду поищу мухравьев в тхраве?

— Ну иди. Только не заблудись среди кустов. Если потеряешься, сразу останавливайся и кричи.

— А что кхричать?

— Что видишь, то и кричи, — тихо произносит Влад.

Маша убегает, дети расходятся, а я демонстративно отворачиваюсь, чтобы посрывать оливки. С куста их есть нельзя — слишком горькие, поэтому занятие бесцельное, чтобы не пялиться на этого невыносимого мужчину.

Кожей на спине чую: он тоже отвернулся и срывает оливки.

Неожиданно в лопатку что-то прилетает.

Хмурюсь.

А потом в районе поясницы припекает.

И в плечо.

— Владислав Алексеевич, вы издеваетесь? — оборачиваюсь, когда чувствую, что в спину прилетает очередная оливка.

— Ни разу не издеваюсь.

Посматриваю на него строго.

Широкая, рельефная спина, которую плотно облегает футболка цвета хаки, узкая поясница, упругие, подкаченные ягодицы, закрытые черными, спортивными шортами и… мускулистые ноги, покрытые короткими, светлыми волосками, кроссовки.

Между бедер неожиданно схватывает.

В концепцию моей жизни никогда не входил секс отдельной строкой. Скорее, как Бог велел — исключительно ради продолжения рода и из соображений эволюции, но сейчас понимаю, что Федерика Побединская извращенка что надо.

Я, черт возьми, хочу его. Ночью, в постели, утром — на своей кухне, вечером в кресле напротив, с бокалом вина или чашкой чая. Хочу отмечать с ним дни рождения: и свои, и детей. Ездить в Ласточку и Нижний Новгород. Кстати, Ника звонила мне, спрашивала, почему я не приехала с Владом и со Львом?..

Хочу рассказывать ему, как меня все достали в офисе.

И делиться своими желаниями, даже самыми пошлыми и вульгарными. С ним одним на этом белом свете, потому что с другим я провалюсь под землю от стыда и меня поглотит огненная гиена.

А он?

Всего этого хочет?

Или я снова ошибаюсь?..

Влад оборачивается и делает вид, что ничего не понимает.

— Вы со мной заигрываете?

— Что я делаю? — он хмурится и разглядывает мой легкомысленный, коротенький сарафанчик с открытым плечом.

— Бросаете в меня… оливками.

— И думать бы не посмел, — грубовато выдает. — Это ты в меня кидаешь! И заигрываешь ты!...

Наглый какой.

— Я? С чего вдруг?

— А с чего мне с тобой заигрывать? Я что тебе… молоденький мальчик?

— Ты… — открываю рот.

Лицо жаром обдает. Не знаю куда деть руки, раздувающуюся грудную клетку, поэтому переминаюсь с ноги на ногу и испытываю одно желание.

Нет, два.

Уйти и разрыдаться.

Путаюсь с очередностью и чувствую, как глаза увлажняются еще до того, как хочу убежать.

Сильная рука зацепляет мой локоть, когда я только разогреваю двигатели, чтобы уйти в закат навсегда, а моя ладонь упирается в каменную грудь.

— Ну, что ты ревешь, дурочка? — хрипло спрашивает Влад, пытаясь заглянуть мне в глаза.

Помогает себе свободной рукой, фиксируя мой затылок. Смотрит.

— Я… ты…

— Что? — его теплые, лучистые глаза чертят окружности на моем лице.

— Потому что ты меня совсем не любишь… — икаю. — Ни капельки… ик… Отпусти. Быстро, — приказываю.

— Да щас же, — в голосе снова мой Влад. Мой!.. — Ты больше не начальница, — давит на талию и, резко подается вперед, нахраписто целует. Жадно, быстро, горячо. Невыносимо сладко.

Вжимаюсь в сильное тело, хочется продлить это состояние надолго, но…

— Они целуются. Владь с мамой целуются!.. Они помихрились!.. Все сюда! — визжит Маша так, что у меня уши закладывает.

Мы соединяем наши лбы и улыбаемся друг другу.

А старшая троица виновато выходит из укрытия. С полными руками «снарядов».

Глава 51. Федерика

Остаток дня проходит как в тумане.

В любовном тумане, многообещающем.

Влад больше не хмурится, ведет себя галантно и обходительно, словно мы снова одна команда, только на этот раз без дурацких статусов и тайн. И это так прекрасно, что я буквально парю между кухней и садом, пока накрываю на стол, что, конечно, не может оставаться незаметным для родителей.

— Все-таки, мне кажется, вас что-то связывает, кроме трудовых отношений, — шепотом говорит мне мама, когда мы садимся ужинать. — Влад так смотрит на тебя… На работодателей так не смотрят, Федерика.