Сладкое Рождество - Кэрри Лейтон

– Да, пожалуй, это и правда немного странно.

– Ребята, ужин готов, за стол! – радостно кричит мама из кухни.

Мы все встаем с дивана и идем к столу, накрытому кремовой скатертью с красной каймой с вышитыми на ней рождественскими гирляндами и цветами. В центре стола стоят три зажженные свечи и композиция из веточек омелы и шишек.

Пока мама, Кристофер и Лорен расставляют блюда, мы рассаживаемся по местам, указанным на карточках в форме остролиста. Моя мама и Лорен садятся во главе стола, я с Лейлой – рядом с ними, между нами – Томас, а напротив – Кристофер, Тиффани и Алекс.

– С наступающим Рождеством! – говорит Кристофер, поднимая бокал.

Раздается звон бокалов. Едва я подношу губы к бокалу, сладковатый запах вина вызывает приступ тошноты. Поморщившись, я ставлю его обратно на стол.

Мама сразу это замечает.

– Милая, что-то не так? – спрашивает она, начиная нарезать индейку.

– Нет, все в порядке. Просто желудок в последнее время шалит.

– Выпей воды с лимоном, – предлагает мама, указывая на графин.

Томас наливает мне воду в чистый стакан. Я перевожу взгляд на Тиффани, чтобы попросить передать соус из красной смородины для индейки, и вижу, как она задумчиво рассматривает меня.

Тиффани быстро улыбается мне, я отвечаю растерянной улыбкой и беру у нее соусник. Мы осыпаем маму комплиментами за приготовленный ужин – надо признать, она превзошла саму себя. Лорен весело болтает, и даже Томас уплетает еду за обе щеки и, кажется, пребывает в хорошем настроении.

Вдруг у Лейлы звонит телефон. Она вздрагивает, вытаскивает его из кармана темно-синего бархатного платья.

– Простите, думала, я его выключила.

Она выключает звук и кладет телефон на стол. Томас тяжело вздыхает, но Лейла делает вид, что не замечает этого.

– Эй, Тифф… – начинаю я, – почему бы тебе не рассказать Кристоферу, что случилось на днях в суде? Про это статью можно написать!

Подруга с охотой делится очередной историей о своей стажировке в отделе криминологии. Мы все увлеченно слушаем. Потом мама устраивает обычный для нее допрос. Она расспрашивает Алекса о разрыве со Стеллой: после окончания университета Алекс планировал переехать в Ванкувер, чтобы быть с любимой, но у Стеллы изменились планы – она решила продолжить обучение на врача в Европе. Они не захотели снова встречаться на расстоянии и расстались.

Поначалу было тяжело, признается он, но теперь ему лучше, он даже записался на курс режиссуры для фотографов. Во время смены блюд он достает камеру и показывает нам снимки. Последняя серия – рождественская: нарядная семья – отец, мать и двухлетние близнецы – позирует среди гирлянд и украшений.

– Ванесса, а помнишь фото с дня рождения, когда тебе исполнилось два года? – вмешивается мама.

– Как я могу об этом забыть, – отвечаю я с натянутой улыбкой.

– Ты была такая смешная! Так жадно набросилась на торт, что все лицо было в сливках.

Она от души смеется вместе с Алексом и Тиффани. Друзья, к сожалению, прекрасно помнят те снимки.

– А почему я эти фото еще не видел? – ехидно спрашивает Томас.

– Потому что я хочу сохранить хоть каплю достоинства, – отвечаю я, скорчив рожицу, и он улыбается.

– Так вы только разжигаете наше любопытство, – вмешивается Лорен.

– Я согласен. – В голосе Кристофера звучит легкая грусть. – Я бы тоже хотел посмотреть на эти фото.

– Альбом в твоей комнате, на столе или на полке. Сходи принеси, – говорит мне мама.

– Ни за что! – Мне хочется провалиться сквозь землю от смущения.

– Да ладно тебе! Спорю, ты была милашкой, – настаивает Лейла.

– Как куколка, – подтверждает Тиффани.

– Я сам схожу, – предлагает Томас.

Я бросаю на него сердитый взгляд.

– Ненавижу тебя. Нет, вас всех ненавижу, – сдаюсь я, и они разражаются смехом.

Мама пользуется моментом, чтобы сменить тарелки и принести еще гарниров, Алекс и Кристофер ей помогают.

Я кладу себе порцию брокколи, но от их запаха в желудке начинается спазм, и я морщусь. Второй раз за вечер замечаю, что Тиффани пристально смотрит на меня с другого конца стола. Наши взгляды пересекаются на мгновение, потом она снова принимается болтать с Лорен и Лейлой, и я присоединяюсь к разговору.

– Куда это Томас запропастился? – спрашивает Лорен спустя несколько минут, когда все снова расселись за столом, готовые продолжить трапезу.

– Пойду проверю, я быстро, – говорю я, убирая салфетку с колен, и выхожу из-за стола. Поднимаюсь на второй этаж и иду к своей комнате.

– Эй, Томас, куда ты де… – Слова застревают у меня в горле, когда я вижу его. Он сидит на краю моей кровати, ящик стола наполовину выдвинут, а его взгляд прикован к листку бумаги, который он сжимает в руках.

Тот самый листок…

Бланк для посетителей тюрьмы Салема.

Тюрьма, куда я ходила пять месяцев назад.

К Логану.

Мы одни в комнате, и он не решается посмотреть мне в глаза. А я, напротив, чувствую неожиданную уверенность, несмотря на тревогу, беспокоившую меня в последние дни.

– Чего ты хочешь? – Он первый начинает разговор, не отрывая взгляда от разделяющего нас стола. Охранник следит за нами краем глаза.

– Я здесь, чтобы поставить точку, – говорю я, касаясь кожаного браслета на запястье, первого подарка Томаса. – Я слишком долго ждала. А ты здесь, потому что ты этого заслуживаешь. Гнить в камере. В одиночестве.

Он фыркает.

– Но не это я хотела тебе сказать. Я хотела сказать: то, что ты со мной сделал, дало мне силы бороться. За себя и за всех девушек, женщин, которые прошли через то же, что и я. Твоя подлость, твоя жестокость не заразили меня. И тебе не удалось отнять у меня человека, которого я люблю. Я хочу оставить прошлое здесь, в этой комнате. Потому что ненависть – это твое бремя, а не мое, Логан.

Сердце ушло в пятки, и меня бьет дрожь.

– Ты виделась с ним? – тихо спрашивает Томас, лицо у него мрачное.

– Томас…

– Вот почему ты вела себя так странно все эти месяцы?

– Я… я… – Я пытаюсь сказать хоть что-нибудь, но мысли путаются. Я совсем забыла, что оставила этот бланк здесь.

– Зачем? – спрашивает он, но я не отвечаю. Слова и объяснения комом застревают в горле.

Он встает и подходит ближе:

– Зачем?

– Мне это было нужно. Я чувствовала, что пришло время, – наконец говорю я, с трудом дыша.

– И ты мне не рассказала?

Меня пугает колючее выражение его глаз. Я сглатываю слюну, но в горле по-прежнему сухо.

– Если бы я сначала поговорила с тобой, ты бы меня не пустил.

От его