Да, шеф! - Джинджер Джонс

– А. – Кристос в шортах и шлепанцах выходит из кухни, его живот трясется, как желе на плите. Он машет в сторону меню круассаном. – У нас нет манной крупы, поэтому мы приготовим греческий чизкейк. – Фрейя чувствует, как ее плечи расслабляются. В конце концов, она королева чизкейков. – Пожалуйста, сотрите галактобуреко и замените греческим чизкейком, – велит он с набитым ртом и кивает на грязную тряпку.

Фрейя делает, как ей говорят, выводит мелом новое блюдо, а сама думает о бросающем вызов гравитации трехъярусном чизкейке, который Талия Дракос когда-то испекла в темных глубинах пещеры на Родосе прямо на горячих камнях и охладила там же, под землей. Хардж, Леандра-Луиза и Хейзел вваливаются в дверь, возбужденно о чем-то болтая. Постепенно входят остальные члены группы. Снова появляется Кристос, теперь уже в белой одежде шеф-повара. Он кивает на стопку брошюр на столе, застегивая большие пуговицы на кителе с короткими рукавами.

– Пожалуйста, ознакомьтесь.

Фрейя берет листовку и рассматривает глянцевые фотографии тарелок с аппетитной едой, перемежающиеся бокалами игристого белого вина. На развороте изображена труппа танцоров в красочных костюмах, позирующих под фонариками. Это реклама фестиваля Псимени Раки в Лаппо, который, согласно приведенному ниже тексту, пройдет в эти выходные.

Ежегодный фестиваль Псимени Раки превратил остров в кулинарную мекку, феерия музыки, еды и танцев объединяет местные рестораны и производителей продуктов питания. Мы готовы предложить вам лучшее из гастрономии острова вдобавок к традиционному греческому напитку, псимени раки. Если вы гурман, не пропустите!

Кристос откашливается, пока не начинает хрипеть от мокроты, выходит за дверь, выплевывает полный рот слюны и возвращается к своему рабочему месту.

– Мы приготовим что-нибудь к фестивалю.

– Я составлю меню, – вызывается Хейзел, остальные не успевают и рта открыть. – А можно мы обойдемся без купепьи? Думаю, уже понятно, что не все способны ее осилить! – Она надменно смотрит в сторону Фрейи.

– Я в деле. Давайте покажем этим местным жителям, как готовить! – Глаза Харджа сияют от волнения.

Кристос с грохотом опускает металлическую миску на стол.

– Плакунтопоикон сугграмма!

Фрейя подпрыгивает, почти готовая к тому, что он сейчас выудит из-под фартука палочку, взмахнет ею и наложит на них всех какое-то заклинание. Может, она слишком часто читала «Гарри Поттера».

– Возможно, вы знаете плакунтопоикон сугграмму как чизкейк. – Кристос тянется к своей верной кружке и достает с полки пыльную бутылку «Коммандарии», как теперь знает Фрейя. – Знаете, кто изобрел чизкейк?

– Римляне? – Хардж закатывает рукава и усмехается.

– Греки. – Кристос вытаскивает пробку и наполняет свою кружку.

Фрейя смотрит на часы. Сейчас девять утра, а повар уже навеселе.

– Первый чизкейк приготовили на греческом острове Самос. Знаете Самос? – продолжает Кристос.

Все поворачиваются к Хейзел, та самодовольно улыбается и не разочаровывает зрителей.

– Родина Пифагора.

– Пифагор – это человек? – Хардж шевелит бровями, пока те не становятся похожими на гусениц.

Кристос вытирает рот рукавом.

– Здесь, в Греции, чизкейк очень ценят. Не только за вкус, но и за то, что он дает много сил. Вы знаете, что именно чизкейк подавали спортсменам на самых первых Олимпийских играх в 776 году до нашей эры? Очень важная часть нашей истории.

– Без обид, но как вы можете это доказать? – спрашивает Кваме.

– Археи… архео… – Кристос делает еще один глоток вина.

– Археология? – подсказывает Хейзел.

Он кивает.

– И эти люди… археи… архео…

– Археологи?

Он снова кивает.

– Они нашли кучу прессов для сыра, провели анализ и доказали, что их сделали как раз в те времена. Надо растирать сыр, пока он не станет однородным, – Кристос показывает движение костяшками пальцев. – Потом смешать его с медом и пшеничной мукой в медной кастрюле и подогреть на огне до однородности массы. Конечно, римляне украли наш чизкейк вместе с нашей землей.

– Ох уж эти проклятые римляне! – говорит Хардж, перекладывая ингредиенты.

Улыбка мелькает на лице Кристоса.

– Верно.

Леандра-Луиза поднимает руку.

– Я слышала, что греки иногда выбирают чизкейк в качестве свадебного торта.

Кристос кивает.

– Мой сын так и поступил. Выбрал трехъярусный свадебный чизкейк. Отличное лакомство, но недолговечное – прямо как его семейная жизнь… но тем не менее чизкейк был вкусным.

Вот одна из причин, по которой Фрейя никогда не выйдет замуж. Влюбляться и разочаровываться достаточно болезненно и без священных уз брака. А в браке мало того, что переживаешь эмоциональный разрыв, так еще и получаешь в довесок массу других проблем. Любовь может быть обманчивой. В первые дни Фрейя всерьез думала, что любит Чарли. Его мама оказалась такой милой женщиной. Улыбка играет на губах Фрейи, а потом из груди вырывается глубокий вздох. Нельзя встречаться с парнем только потому, что у него хорошая мать.

– У вас на все про все час. – Кристос переворачивает гигантский таймер, и начинает сыпаться песок.

Заставив себя сосредоточиться, Фрейя хватается за скалку, а повар тем временем исчезает снаружи.

Следующие сорок минут пролетают незаметно. Фрейя в ударе, ломает печенье скалкой (как так получилось, что Чарли уже снова в «Тиндере»?), измельчает его в крошево (почему он отрастил бороду, если упирался, когда Фрейя просила?), очень мелкое крошево (он вообще помнит, что надо давать лекарство Артете?). Добавив растопленное масло, она вдавливает основу из печенья в форму сильнее, чем надо (неужели ему и правда нужно было так срочно изменить свой статус в соцсетях?), ставит в морозильник (так ли нужно было обрезать ее улыбающееся лицо на фото с последнего дня рождения Фрейи и использовать этот кадр в качестве аватарки на сайте знакомств?). Она захлопывает дверцу холодильника (откуда вообще мысли о Чарли? Фрейя даже не скучает по нему, черт возьми). Может, месячные скоро. Гр-р-р. Или, может быть, приготовление чизкейка навеяло воспоминания о той роковой ночи фудпорно. Фрейе даже думать о ней неловко.

Аромат диких трав льется в окно, и постепенно ее нарастающий гнев рассеивается, приходит всепоглощающее ощущение безмятежности, которого она не знала с тех пор, как накурилась за навесом для велосипедов в колледже общественного питания. Фрейя чувствует себя расслабленной и задается вопросом, это ли буддисты именуют просветлением. В полутрансе она плывет по своему рабочему месту в кулинарной нирване, задействуя те области мозга, о существовании которых и не подозревала. Смешивает и смазывает маслом, просеивает и соединяет, и все это в каком-то мистическом оцепенении. Только выглянув в окно и увидев на шезлонге лежащего в отключке Кристоса с гигантским косяком в руке, Фрейя понимает, что, возможно, не эзотерическая кулинарная космология помогла ей преисполниться в своем сознании, а пассивное вдыхание травы. Тем не менее, накуренная или просветленная, она чувствует такую связь с едой, как