Предатель. Моя сестра от тебя беременна (СИ) - Барских Оксана

Я же едва не плачу от боли, которая накатывает на меня волнами, с интервалом.

Еще пару недель назад я мечтала, что рядом со мной в этот момент будет находиться мой любимый муж Глеб, а в коридоре нас будут с нетерпением ждать остальные члены семьи, включая моих родителей, которые, конечно, отложат свои дела в деревне и примчатся на мои роды по первому зову.

Реальность же оказывается совсем не такой. И единственными, кого я рада видеть рядом – это Вера Трофимовна и Андрей. Так что когда на свет появляется моя долгожданная сладкая девочка, осознаю, что мне даже некому позвонить из родни и обрадовать, что роды прошли успешными.

Разве что… Таисие Семеновне, которая не сделала мне ничего плохого.

И Коленьке, ведь он так сильно ждал появления на свет племянницы, что я просто не могу его огорчить.

– Какая хорошенькая, – единогласный вердикт Веры Трофимовны и Андрея, когда они впервые видят мою дочь.

– Детскую я подготовлю, Варюш, ты не переживай. Мы с Андреем всё устроим к выписке, – уверяет меня Вера, за что я ей безмерно благодарна, даже не представляя, как сумею ей отплатить за добро.

А когда наступает долгожданный день выписки, всё идет совершенно не по плану. Пока я пеленаю ребенка и жду медсестру, на улице в это время разгорается нешуточный скандал. И когда я слышу знакомые голоса, не сомневаюсь, что всё семейство Бахметьевы и Агафоновых объединилось, чтобы выгнать с крыльца больницы Веру и Андрея, так как им тут делать нечего.

Меня трясет, когда я спускаюсь вниз с дочкой на руках, но настроена я решительно. Теперь, когда я отвечаю не только за себя, но и свое маленькое родившееся чудо, никому больше не позволю диктовать мне, что и как мне делать.

Выхожу на улицу и на секунду зажмуриваюсь от слепящего солнца, и крики вокруг наконец ненадолго замолкают. А когда я открываю глаза, вижу, как все начинают ломиться ко мне, создавая толкотню. О боже…

Глава 22

Я делаю несколько шагов назад, опасаясь, что меня с ребенком на руках просто собьют с ног в попытке прорваться первыми, но к счастью, оперативно реагирует медсестра, который вышла со мной.

– А ну всем стоять! – гаркает она во всю мощь горла и встает передо мной, выставив вперед ладони.

На удивление, ее приказ действует, и все останавливаются. Даже Агафья Давидовна ничего не говорит, хотя ее недовольное лицо я даже с такого расстояния прекрасно вижу. Настроения мне это не добавляет, и я перевожу взгляд на Андрея с Верой Трофимовной, единственных, кого я рада видеть.

– К мамочке подходим строем, не создаем никакого шума, иначе не выпишем!

Конечно, медсестра шутит, но голос у нее до того серьезный, что они верят. Она отходит и смотрит за нами поодаль, так что никто не решается под ее грозным взглядом галдеть или выказывать недовольство.

Фотограф делает снимки, и мне приходится улыбаться, чтобы не испортить снимк, которые в будущем я буду показывать своей дочке. Так что приходится терпеть прикосновения бывшей семьи. Глеб вообще не отходит от меня, стоит, как приклеенный, улыбается во все свои тридцать два, а остальные всё пытаются заглянуть ребенку в лицо, откинув накидку. Это и бесит меня еще сильнее, так как они все ведут себя так, будто только и ждали моих родов, хотя на самом деле всем было абсолютно плевать.

– Вы рассказали им? – спрашиваю я у Таисии Семеновны, когда настает ее очередь сфотографироваться со мной отдельно.

– Я тебе обещала держать это в тайне, Варя, а я слов на ветер не бросаю, так что нет, ищи говорливого в другом месте. Кому еще ты рассказала?

Я перевожу взгляд на молчаливого Кольку, который сразу же опускает голову, словно ему стыдно. Когда представляется возможным, и он оказывается ближе, я снова смотрю на него требовательно, чтобы он признался.

– Я не хотел, Варь, правда. Просто мама подслушивала наш разговор, а у меня динамик на телефоне давно глючит, слишком громкий, ты же знаешь. Прости меня, это я виноват.

Я вздыхаю и качаю головой. Вижу, что он не врет, да и сама мысль, что он мог меня предать, так остро резанула по сердцу, что меня мигом накрывает облегчением.

– Всё хорошо, Коль, ты не виноват.

Как только Глеба отвлекают, я наконец вырываюсь к Андрею с Верой, которые стоят в сторонке, словно бедные родственники, и меня это совершенно не радует.

– А вы почему не подходите? Всякие тут пользуются тем, что вы наняли фотографа, а самые важные снимки еще и не сделаны, – говорю я и встаю между ними, громко подзываю фотографа, чтобы не снимал кого попало, а подошел к нам.

– Да не хотели мешать мы, Варь. Какая-никакая, а семья для доченьки твоей. Вдруг ты потом захочешь с ними общаться, будешь жалеть, что в такой важный день нет будет снимков.

Вера Трофимовна в очередной раз предстает передо мной мудрой женщиной, и я не прикусываю язык, хотя так и хочется сказать, что общение с такой семейкой для моей дочери будет пагубным.

– Вы извините, что вам пришлось терпеть их оскорбления, пока я спускалась. Я не знала, что они приедут. Знала бы, перенесла бы выписку.

– Не переживай, Варя, – хмыкает Андрей. – Мы с матерью себя в обиду не дадим. И тебя тоже, ты только скажи, если они тебе мешают, можем сразу же ехать домой.

– Тогда они устроят тут концерт, если я буду их игнорировать. Лучше я сама разберусь, Андрей.

Мне приятно, что он предлагает свою помощь, но вместе с тем я понимаю, что тогда они всей толпой кинутся машине наперерез.

– Если что, у нас с собой есть подмога, в машине сидит.

Я перевожу взгляд в ту сторону, куда он кивает, и вижу черный джип с тонированными стеклами. Что-то мне подсказывает, что там сидят мужчины в черном. Я же вдруг задумываюсь о том, кем же работает Андрей, что может себе позволить то, чего не может директор филиала банка, то есть Глеб.

Только я думаю о муже, как он снова появляется передо мной, а за ним и всё семейств, включая Зину, которая всё время держится в стороне, словно боится засветиться перед моими глазами.

– Ну всё, поехали домой, жена, – демонстративно называет меня так Глеб, отчего у меня аж зубы болят, но я пока молчу, опасаясь сказать что-то грубое при дочери. Она хоть и маленькая, а я убеждена, что всё равно понимает.

– Куда? – с притворным удивлением спрашиваю я, пока Вера Трофимовна отходит к фотографу. Остальные же настороженно наблюдают то за ней, то за нами. Не понимают, что пришли, как воры, и воспользовались тем, что подготовили не они. Даже врученные цветы были куплены Андреем, а не ими, что я видела в окне.

– Как куда, к нам домой, где мы жили. Детская не готова, но завтра привезут кроватку, мы ее расположим в нашей спальне.

– А детские вещи? – спрашиваю я вкрадчиво, чтобы убедиться, что даже такой малости Бахметьевы не учли.

Чувство горечи во рту усиливается, и я едва сдерживаю слезы досады, что они приехали и испортили мне такой прекрасный день. Но я держу себя в руках и не плачу, чтобы никому из них не доставить подобной радости.

– А зачем их покупать? – вдруг подает голос моя мама. – Мы по соседям пройдемся, кто чем сможет, тем и поможет. Дите ведь вырастет с вещей, нечего деньги на ветер кидать.

Агафья Давидовна, которая одно время возмущалась подобному мышлению моих родителей и критиковала их, утверждая, что ее внуки будут носить только всё новое, а не поношенное, на этот раз молчит. Ей не до меня и уж тем более не до внучки, которую она и своей-то не считает. Она буравит взглядом мужа, который не сводит глаз с Веры Трофимовны.

– Нет уж, спасибо, – прерываю я споры родителей и смотрю на Глеба. – То, что я родила, ничего не меняет. Мы всё равно разведемся, а к тебе я не вернусь. Тебе есть, о ком заботиться.

Я киваю в сторону Зины, так как надеялась, что он наконец переключится на нее и отстанет от меня, но даже спустя столько времени он никак не угомонится, словно не желает принять тот факт, что я больше ему не принадлежу.

– Дочь, не дури. Вот куда ты пойдешь? Глеб прав, ты этому мужчине не интересна, он наиграется с тобой и бросит тебя! – зло выпаливает мама, и я слышу, как пыхтит Вера Трофимовна, но молчит. Никому не понравится, когда о твоем ребенке говорят невесть что. Теперь я в какой-то степени ее понимаю.