Предатель. Моя сестра от тебя беременна (СИ) - Барских Оксана

Все эти дни Андрей, как и обещал, отправлял ко мне своего подчиненного, который помогал закупать продукты и оплачивал счета. После я готовила с расчетом на то, что вот-вот на обед или ужин явится сам Андрей, но этого не происходило, заставляя меня чувствовать себя бесполезной.

Единственная, кто приходит ко мне всегда и в любую погоду, это Вера Трофимовна.

– Я же владелица бутика одежды и салона красоты, Варя, сама себе хозяйка, так что сама и выстраиваю свой график, – поясняет она мне свое появление по утрам, когда я с дочкой выхожу гулять во двор. Пока еще не похолодало, стараюсь проводить с ней больше времени на свежем воздухе, чтобы она насыщалась кислородом.

– А как вы всего достигли, Вера Трофимовна? Никогда еще не встречала таких сильных самостоятельных женщин, как вы.

Я не лукавлю, так как, действительно, смотрю на нее, как на богиню. Она олицетворяет для меня всё то, о чем мечтаю я сама. Чтобы ни от кого не зависеть и никого не бояться.

– Ты ошибаешься, Варь. Многие видят во мне селф-мейд-вумен, но это не так, – грустно улыбается и качает головой Вера Трофимовна. – Всё, что есть у меня – это в большей степени заслуга моего второго мужа. Семена.

Ее лицо сразу же светлеет, когда она думает о нем, а я молчу. Помню, как до этого она сказала Родиону Павловичу, что ее муж умер три года назад. Так что не хочу бередить ее раны. Видно ведь, что она его, действительно, любила, и его смерть для нее до сих пор – темное пятно на душе.

В этот момент Машенька просыпается в коляске, но не плачет. Видит и чувствует меня, так что просто с интересом смотрит то на небо, то на меня, то на Веру Трофимовну. Я ей улыбаюсь и строю рожицы, но она пока никак не реагирует и спустя минуту снова сонно зевает и засыпает.

Мать Андрея же всё это время собирается с мыслями и приводит чувства в порядок.

– Что-то я задумалась о прошлом, Варя, прости. Просто мы с Семой были так близки, словно единое целое, и я бы так сильно хотела, чтобы он сейчас был жив. Тогда бы никакой Родион даже не посмел бы лезть в мою семью. Семен ему бы давно всё объяснил по-мужски.

– Мне очень жаль, – говорю я, не зная, что еще сказать.

– Я встретила Семена, когда Любочке исполнилось два месяца. Я тогда занималась шитьем на дому, так как не могла оставить надолго ребенка. Она ведь беспокойная была и часто плакала, особенно если я даже ненадолго отходила. Баба Мама была уже старенькая, управляться ей с ней было тяжело, да и не получалось. Мы кое как выживали на те крохи, что я зарабатывала, подшивая вещи соседям и другим по сарафанному радио, и на пенсию бабы Маши. Не было денег починить окна, а приближалась зима, так что дочка простудилась, и мы слегли с ней в больницу. Благо, Андрей был чуть постарше и мог остаться с бабой Машей, спокойный. Там я и познакомилась с Семой, он тогда заведовал педиатрическим отделением. Я тогда не доверяла мужчинам, всё ждала подвоха, но я зря опасалась. Более надежного мужчины было не сыскать, он стал отцом и для Андрея, и для Любочки.

– Хорошо, что вы сумели открыть свое сердце.

Я чувствую, что и в этом мы с ней похожи. После расставания с Глебом и особенно его предательства я вообще не уверена, что хочу вообще когда-нибудь снова выйти замуж. Мне и одной хорошо. Лучше обрести самостоятельность и ни от кого больше не зависеть, чтобы никто не трепал мне нервы и не попрекал куском хлеба, как это делала свекровь.

– Он же старше меня на пятнадцать лет был. У него на тот момент уже были взрослые дети. Двое мальчиков-близнецов чуть младше меня. Мне двадцать семь, им двадцать. Их мама умерла, когда им было по десять, и я опасалась, что они не примут ни меня, ни детей, но сейчас они лучшая опора, что есть у моих детей. Как-то так вышло, что стали одной большой семьей, и я уже даже не злюсь на Родиона и его мать. Если бы не они, то неизвестно, как сложилась бы моя жизнь. Я вообще не жалею, что связалась когда-то с ним. Теперь, как мать, ты должна меня понять. Иначе у меня не было бы Любочки, а у тебя крошки Машеньки.

Вера Трофимовна наклоняется и сюсюкает с вновь открывшей сонные глазки дочкой.

Я посматриваю на маму Андрея и всё раздумываю, что теперь будет. И решаюсь все-таки спросить.

– Мне кажется, Родион Павлович не отстанет и попытается связаться с Любой. Вы никогда не рассказывали ей, что у нее другой… биологический отец?

На несколько секунд воцаряется тишина, и мне уже кажется, что я зря вообще полезла в эту тему, так как у меня и самой своих проблем хватает, и что я лезу не в свое дело. Вот только Вера Трофимовна реагирует вполне спокойно.

– Не говорила еще. Всё собираюсь с мыслями, боюсь, что обидится на меня и вообще вычеркнет из своей жизни. Для Любочки Сема был лучшим папой на свете. Она у меня чисто папина дочка. И я даже не представляю, какой трагедией для нее станет, что ее родной отец – это Родион. Да и не хочу, чтобы она общалась с той семейкой. На выписке в очередной раз убедилась, что с ними лучше вообще никаких дел не иметь. Чувствую, Агафья вцепится в нее, если узнает о намерениях Родиона, будет нервы трепать. Та еще стерва.

Вера Трофимовна морщится, и я с ней солидарна, так как эту семейку она знает едва ли не лучше меня. Успела столкнуться с их гнусным поведением в прошлом.

– Люба – взрослая женщина, Вера Трофимовна, так что я думаю, что Семен останется для нее лучшим папой на свете. Да и она не подросток, так что вряд ли станет истерить. Сумеет отделить зерна от плевел. Вы же сами сказали, что она папина дочка, так что никакому Родиону не удастся запудрить ей мозги.

Женщина смотрит на меня с благодарностью, но на этом обсуждение мы сворачиваем. Нам немного обоим не нравится эта тема, но мы обе понимали, что нужно выговориться.

– Как Андрей? – невзначай спрашиваю я, когда мы подходим с коляской обратно к подъезду.

Сердце немного стучит быстрее, и я стараюсь не показывать, что он слишком сильно интересует меня, но Вере Трофимовне, кажется, не до этого. Она не пытается залезть мне в голову, а думает о чем-то своем.

– Он в командировке. Должен со дня на день вернуться. Ладно, дорогая, я пойду, мне еще нужно в бутик, хочу проконтролировать завоз нового товара.

Мы прощаемся, так что в подъезд я собираюсь зайти одна. Но меня опережает фигура в толстовке с капюшоном. Я бы отпрянула, испугавшись, но фигура явно женская, что немного успокаивает. Дверь любезно открывается, но войти я не успеваю. Капюшон с девушки слетает, и я узнаю в ней свою сестру Зину. Выглядит она бледной, заплаканной и потерянной.

– Давай поговорим, Варь. Прошу, не прогоняй.

Видеть Зину мне не хочется, и я уже хочу ответить ей что-то резкое, но осекаюсь. Замечаю под ее глазом внушительный фигнал. Холодею и киваю, позволяя ей мне помочь. Чувствую, разговор нас ждет не из легких.

Глава 25

Зина молчит.

И тогда, когда мы входим в квартиру. И когда я кормлю укладываю снова спать Машеньку, которая просыпается, оказавшись в тепле. Терпеливо ждет меня в гостиной, покорно сидя на диване. Притаилась в углу, словно бедная родственница, которая приехала в столицу в родне и боится, что ее прогонят.

Вот только я не коренная москвичка, а она мне младшая родная сестра, которая и правда накосячила так сильно, что вряд ли мы уже когда-нибудь сможем общаться, как прежде. Этого точно не бывать, но вот ее обескураженный тихий вид и привлекает меня, вынуждая согласиться на разговор с ней.

Даже интересно, что она скажет на этот раз.

И если она, действительно, беременна, я легко могу списать ее странное поведение и смену настроения на гормоны. На удивление, во всей этой ситуации именно ее предательство для меня становится куда большим ударом, чем измена мужа. Я ведь всё детство возилась с Зиной, любила ее, брала с собой на все игры и встречи с подружками в деревне. С удовольствием приняла в доме, когда она приехала с деревни. Мне казалось, что, наконец, хоть и ненадолго, но рядом будет родной человек, который не станет меня попрекать куском хлеба. Поддержит и даст понять, что я в этом мире не одна. Вот только оказалось всё как раз наоборот.