Да, шеф! - Джинджер Джонс

Фрейя предпочитает не отвечать на вопрос.

– Если мы вернемся на кухню, через несколько минут снова попадаем.

– Она права, – говорит Стефан Мишелю и затем поворачивается к остальным. – Я сам едва рухнул в яблоки.

– Рухнул в… – Фрейя хмурится.

– Упал в обморок. Он чуть не потерял сознание, – поясняет Мишель.

Стефан продолжает.

– Может, мы и готовим супереду, но сами-то не супергерои. У меня уже трусы мокрые, и полностью закончилась кукурузная мука.

Фрейя подходит к ближайшему барбекю на террасе и поднимает крышку.

– Если изменим меню, запросто сможем готовить здесь. У нас есть три очага. Давайте воспользуемся ими.

– Не уверена, что клефтико из баранины можно пожарить на барбекю, – хмурится Хейзел.

– Тогда сделаем кебабы! – предлагает Фрейя.

Леандра-Луиза делает шаг вперед и улыбается.

– Я в деле.

Хардж ошарашенно смотрит на нее, но тоже присоединяется.

– Ну вообще да, на кухне жарко как в аду.

– Я люблю барбекю, – подхватывает Мишель.

– А я голосую за то, чтобы мы оставались на кухне. – Хейзел стоит как вкопанная, сцепив пальцы. Те раздулись от жары как сосиски. – Мы дали торжественное обещание готовить традиционные кипрские блюда, и для них нам нужна настоящая печь. Подумай о мусаке.

– Почему бы нам не отказаться от мусаки? Она слишком тяжелая, пять подносов для жаркого дня – перебор, – говорит Фрейя.

– Через мой труп. – Хейзел поворачивается к ней лицом.

Фрейя делает шаг назад.

– Ладно, ладно, мусаку оставляем. Она все равно готова, а остальное мы пожарим на улице.

– Да, шеф! – улыбается Хардж, призывая остальных присоединиться.

Пока остальные быстро переносят еду с кухни, Фрейя улучает минутку, чтобы отдохнуть в тени и порадоваться изящному решению проблемы. Четко и организованно сработала в непростой ситуации. Талия Дракос, основательница «Золотой ложки», точно бы впечатлилась – она всегда поддерживает юных и талантливых и, окажись здесь, подмигнула бы Фрейе и в придачу дала «пять». Наконец-то Фрейя показала себя достойным соперником.

Через двадцать минут в воздухе витает запах жареного ягненка и орегано, а на террасе толпятся люди. Димитрий заправляет процессом, открывая бутылку за бутылкой «Коммандарию» из винного погреба Базигу и приглашая гостей отведать деликатесы из трех разных закусочных. Фрейя приносит Стефану еще один поднос с нарезанным бататом и, наконец, осматривает свое производство на свежем воздухе.

Закрытие кухни и приспособление блюд под барбекю было определенно правильным решением. У Хейзел и Мишеля выстроилась целая очередь людей, мечтающих отведать приготовленного на гриле ягненка в лаваше с дзадзики. Хардж (уже после душа и в золотом тюрбане) объединился с Леандрой-Луизой, жарит халлуми и овощные шашлычки, а Стефан штампует чипсы из батата, как автомат. Единственное, что не удалось, – это попытка Фрейи заинтересовать кого-то тонной мусаки. Как и ожидалось, та слишком горячая и сытная для летнего фестиваля. Тем не менее все под контролем, никто не теряет сознание, и, хотя Кваме не вернулся, остальные работают как одна команда. Теперь, когда гуляющие начали подниматься на холм в ожидании фейерверков, таверна гребет деньги лопатой.

Димитрий снова появляется рядом с Фрейей и обводит взглядом террасу.

– Похоже, у Хейзел все под контролем.

– Хейзел? – Фрейя чувствует приступ раздражения.

– Здорово она придумала – вынести все наружу, – улыбаясь говорит он, кивая в сторону прилавков. – И какая замечательная идея – отказаться от клефтико из баранины в пользу кебабов. Она явно понимает в летнем меню. Тебе стоило прислушаться к ее совету и заменить это чем-то полегче. – Он смотрит на ее поднос с мусакой, а затем подходит к табло и переставляет имена.

Фрейя теряет дар речи. Что?.. Она следует за ним внутрь, в груди печет от ярости, а кожа такая горячая, что на ней можно жарить халлуми. Хейзел серьезно считает этот вечер своей победой? Дрожа от ярости, Фрейя пытается успокоиться, но разрывается между позывом вылить желчь и непреодолимым желанием вонзить вилку для барбекю в ноздрю Хейзел и насадить ее на шпажку вместо кебаба. Это был единственный шанс продвинуться вперед до этапа на выбывание, и Фрейя облажалась. Соперники жалости не знают. Дрожа от напряжения, она смотрит на Димитрия.

– На самом деле это была моя идея, – ее голос дрожит.

Лицо Димитрия искажается в замешательстве, и Фрейя уже собирается все разъяснить, но тут мимо проходят Мишель и Хейзел с тарелкой мезе.

– Кебаб не хотите?

Фрейя бросает на Хейзел злобный взгляд. Может, это недостойно, но как тут удержаться?

– Вывести всех из кухни и пожарить еду на улице. Это была моя идея. Верно, Хейзел?

Хейзел смотрит на кебаб и ничего не говорит.

Пульс Фрейи учащается.

– Верно, Мишель?

Тот с деланым недоумением смотрит на Хейзел и ничего не говорит, что только усугубляет ситуацию – слово одной женщины против слова другой.

Лицо Фрейи горит от ярости. Удар в спину, двойное предательство. Ей кажется, что она вот-вот взорвется. Если останется здесь, то скажет или сделает то, о чем потом пожалеет.

Фрейя мчится вниз по склону. Мимо прилавков с сахарной ватой и холодильников с пивом. Мимо группы мужчин, что запускают фейерверки. Мимо жонглеров и пожирателей огня. Мимо группы народных танцоров, надевших кожаные корсеты поверх блуз с пышными рукавами. Мимо руин старой смотровой башни. С яростной улыбкой Фрейя топает дальше, через оливковую рощу, усеянную фонариками, вниз к маяку. Гнев бурлит под кожей. Вдобавок еще помочиться приспичило. Она спускается все дальше и дальше, до узкой каменистой тропы, ведущей к морю. Заметив кустик рядом с огромной известняковой скалой, Фрейя сходит с проторенной дорожки из бутылочных крышек и брошенных картонных упаковок и пробирается через заросший пригорок к бухточке, где приютился куст актинии. Зайдя за скалу, Фрейя уже собирается растегнуть платье и присесть на корточки, но вдруг ее внимание привлекает какой-то силуэт дальше по склону холма. Мужчина раскинулся на траве, вытянув руки и ноги.

– Извини, я тебя не заметила! – Фрейя пробирается немного дальше, чтобы опорожнить мочевой пузырь вне поля зрения незнакомца. Стоп, а чего это он не шевелится? – Эй, ты в порядке?

Она присматривается и только тогда узнает узор на рубашке. Бледно-голубой с ромбовидным принтом. Ее взгляд останавливается на клетчатых брюках и потертых кожаных шлепанцах.

– Кристос?

Он не двигается.

– Кристос, это Фрейя! – Она осторожно идет к нему по неровной земле.

Его кожа бледно-серого цвета. Рядом валяется бутылка «Мавро», рот и подбородок покрыты бордовыми пятнами от вина. Затаив дыхание, Фрейя кружит вокруг его тела, приседает,