Да, шеф! - Джинджер Джонс

– Ты в порядке? – Его глаза радостно блестят.

– Угу. – Бабочки порхают у нее в животе, когда его дыхание обжигает щеку.

– Я добыл свеклу.

– Я чувствую, – говорит Фрейя, извиваясь под ним и ощущая, как что-то выпуклое прижимается к промежности.

– Это не она, – улыбается Ксантос, поднимает добычу за листья и победоносно бросает рядом с ней. – Знаешь, у древних греков свекла была на вес серебра, ценнее только хрен. – Он смеется, а она закатывает глаза. – Нет, правда! Их преподносили Аполлону в знак благодарности. Они символ любви.

– Серьезно? – Фрейя качает головой.

Он убирает ее волосы с ее глаз.

– Ладно, по крайней мере, они признанный афродизиак.

Фрейя чувствует острую потребность поцеловать его, но не может – не теперь, когда знает, что он такой со всеми девушками. Изнывая от желания, она лежит под ним, внешний мир тает, а по позвоночнику пробегают мурашки. Фрейя хочет его так сильно, что едва может дышать.

– Ксантос? – раздается голос из таверны.

Фрейя оборачивается, видит на пороге террасы Димитрия и поспешно встает.

Ксантос усмехается, показывая брату свеклу, как будто это каким-то образом снимает все вопросы.

Димитрий качает головой и отворачивается.

Не сводя глаз с удаляющейся спины Димитрия, Фрейя приходит в себя. Что она делает? Не то чтобы она сама решила лечь под Ксантоса, так получилось. Мало того, что она влюбилась в одного из Базигу, так еще и поставила под удар свою репутацию. Фрейя расправляет плечи и старательно отряхивает грязь с платья. Как теперь кто-то сможет воспринимать ее всерьез, когда ее застукали за обжимашками с деревенским плейбоем? Она приглаживает волосы, пытаясь успокоиться.

– Мне нужно вернуться на кухню.

– Ты ничего не забыла? – окликает ее Ксантос.

Фрейя оборачивается, видит, как он держит свеклу за грязные листья, и невольно улыбается.

– Спасибо.

Глава 23

День Х

В Ноттингеме, возвращаясь с работы домой, Фрейя часто была так глубоко погружена в свои мысли, что не могла вспомнить, как переходила дорогу, садилась в автобус и проезжала по основным улицам. То же самое и с приготовлением гаспачо. Она смутно помнит, как натирала чеснок, как запекала свеклу, как резала зелень, как звякала бутылка с хересным уксусом о металлическую столовую ложку, но мыслями будто бродит в наполненном эндорфинами тумане, до сих пор переживая недавнее приключение с Ксантосом. Чтобы держаться от него подальше, потребуется серьезная выдержка.

Хардж склоняется над разделочной доской и ухмыляется.

– Все в порядке, мультиварка?

– Мультиварка? – переспрашивает Фрейя. Он что, тоже видел, как она валялась на земле с Ксантосом?

– Мультиварка! – Он сверкает зубастой улыбкой. – Без обид, но такими темпами ты мировые рекорды не побьешь. Что ты делаешь? – Хардж смотрит на ее разделочную доску. – Тебе сантиметр принести?

Фрейя понимает, что уже больше минуты рассматривает кубик свеклы и до сих пор не может сказать, такого ли он размера, как все остальные. Проклятие. Правильная консистенция – залог успеха в таком блюде, укроп, йогурт и лимонный сок в одиночку дело не спасут. Ее дыхание учащается. Однако почти невозможно сконцентрироваться из-за воспоминаний о путешествии на лодке. Залитый солнцем пляж, на котором они лежали. Чистые бирюзовые воды, в которых они плескались. А потом эти новости о том, что Ксантос – бабник. У него в каждом порту по девушке, вернее, целая куча девушек в одном порту. Правильно Фрейя его не поцеловала. Слава богу, сейчас ему пришлось уйти по делам, иначе она вообще не смогла бы ничего сделать.

Гадая, не пахнет ли от нее феромонами, Фрейя оглядывает комнату. Нет ли косых взглядов и понимающих улыбок? Но все сосредоточены на приготовлении пищи, каждый занят своим делом. Стефан украшает рыбный кебаб и дикий черный рис свеженарезанной петрушкой и добавляет ломтик лимона, а Мишель с торжествующей улыбкой любуется купами из шпината и феты. Фрейя чувствует приступ паники. Вдруг ее блюдо слишком простое? Гаспачо вышел красивого розового цвета, его польза и сбалансированность не имеет равных, но сможет ли он конкурировать с искусно приготовленными блюдами ее коллег-поваров? Фрейя смотрит на Хейзел, которая достает из духовки что-то вроде пирога с халлуми, и чувствует, как желудок сжимается еще сильнее. Куриные грудки Леандры-Луизы украшены всеми цветами радуги – зеленые кабачки, желтый сладкий перец, красный острый и свежие помидоры. Красота.

Она смотрит на свой суп и задается вопросом, не слишком ли он жидкий. Странно – она придерживалась знакомого рецепта, но в прошлый раз получалось погуще. Окунув палец в гаспачо, Фрейя пробует его на вкус. Слишком кисло. Она добавляет немного протертой свеклы и еще чайную ложку йогурта, затем снова все перемешивает. Ну вот, это уже ближе к истине. Структура густая, насыщенная, роскошная. Надо всегда доверять чутью. Хардж, пусть и провозился последние несколько минут с прихваткой, но кажется, держит все под контролем. Перед ним лежит ряд красиво оформленных лососевых купепий. Адреналин зашкаливает. Фрейя выжидает пару минут и наливает суп в миску, осторожно, будто опускает спящего ребенка в колыбель – если слишком спешить, цвета побегут, и не получится отчетливого розового оттенка. Затаив дыхание, она рисует оставшимися сливками сердечко – этому Фрейя научилась еще много лет назад, в колледже общественного питания, – и отходит в сторону, чтобы оценить свою работу. Не совсем идеально, но близко к тому.

– Привет. – Рядом с ней появляется Димитрий, с понимающей улыбкой смотрит на тарелку, и Фрейя жалеет, что не может удержать разливающийся по щекам жар. – Знаю, ты тут была немного занята… – Он шевелит бровями и ждет реакции, и, хотя Фрейя старается не отвечать, все равно чувствует, как лицо становится примерно того же оттенка, что и свекла. – Но не могла бы ты передать своим коллегам, что пришли ваши судьи? – Димитрий указывает на пару средних лет, которая заняла столик у окна.

Фрейя неловко улыбается, а он снова смотрит в свой айпад. Вытянув шею, чтобы получше разглядеть судей, она мельком отмечает серо-стальной с кожаными вставками пуловер женщины, броское колье из геометрических фигур – оранжевых шестиугольников, лимонно-зеленых овалов и ярко-розовых кругов. Очки в тяжелой оправе балансируют на кончике острого носа. К столу прислонена пара костылей. Неясно, принадлежат ли они даме или сидящему напротив ее коллеге с густыми ухоженными усами армейского полковника. Тот вяло крутит меню и кладет обратно на стол, даже не прочитав. Мужчина вооружается ножом и вилкой, заправляет за воротник рубашки салфетку. Он напоминает Фрейе ее дядюшку Гарри, огромного мужчину, который каждое