Да, шеф! - Джинджер Джонс

Бах. Бах. Бах.

Фрейя вздрагивает, просыпается и резко садится, волосы прилипают ко лбу. У нее пересохло в горле, а кожа стала липкой. Мрачные силуэты, разбросанные по комнате, превращаются в знакомые предметы, когда ее глаза привыкают к темноте. Куртка висит на крючке двери. Гардероб. Шторы. Куча кулинарных книг. Ноутбук на полу. Сердце замедляется, и Фрейя тянется к стакану с водой на прикроватной тумбочке, яркие образы недавнего кошмара испаряются, расплываясь в неясную дымку. И вот опять этот стук в дверь. Настоящий, не во сне. Бах. Бах. Бах. Это действительно к ней или пришли к Леандре-Луизе?

Яркие цифры на телефоне говорят, что сейчас шесть утра. Фрейя садится, спускает ноги с кровати и встает босиком на гладкую плитку пола.

– Кто там?

Она подходит к двери и открывает ее, впуская поток солнечного света, а там, в золотой дымке, стоит Хади в огромных солнцезащитных очках и мешковатых штанах для йоги, с единственной спортивной сумкой на плече и картой острова в руке. Образ у нее запредельно крутой – тугие кудри карамельного и бордового цвета, естественным образом спускающиеся к длинной тонкой шее, пара огромных черепаховых сережек в ушах гармонируют с оправой солнцезащитных очков. Королева стиля.

– Я собиралась завтра зажечь в Пафосе, но подумала, что тебе может понадобиться поддержка перед соревнованием. – Хади бросает сумку на пол и обнимает Фрейю.

Теплое, неясное чувство овладевает Фрейей. Она прижимается щекой к щеке подруги и крепко стискивает ее в объятиях. Так приятно держать в руках теплое тело близкого человека, хотя у Хади настолько ядреные духи, что приходится помахать рукой перед носом.

Подруга смеется.

– В 4:30 утра в аэропорту Ларнаки делать особо нечего, разве что побрызгаться неведомыми зельями из дьюти-фри.

Фрейя проверяет, нет ли снаружи кого-нибудь еще.

– Как ты…

– Я узнала твой купальник, – говорит Хади, кивая на цветочный купальный костюм, висящий под подоконником, и опираясь подбородком на шею Фрейи – настоящее достижение, учитывая, что подруга на добрый фут выше Фрейи и вынуждена стоять как жираф, расставив ноги.

Фрейя ведет ее внутрь.

– Ты, должно быть, летела всю ночь.

Хади пожимает плечами, мол, ничего особенного.

– Я спала в самолете, а потом в такси. Видимо, мне повезло с приливом.

Хади снимает солнцезащитные очки со стеклами размером с обеденные тарелки. Она так же красива, как и всегда: шелковистая кожа, выразительные скулы, фиолетовые контактные линзы, которые придают ее глазам завораживающую привлекательность. Глядя в них, Фрейя чувствует себя как Маугли перед Каа. Хади потрясающая. Яркая. Очаровательная. Конечно, она не выглядит как человек, который пересек тысячу миль и не спал всю ночь, но если приглядеться, то можно заметить, что на душе Хади неспокойно. Неуверенность. Нервозность. Тревоги, которые заползли в маленькие морщинки вокруг ее глаз. Признак чего-то большего.

Фрейя сует ноги в шлепанцы.

– Ты в порядке?

– Лучше всех. – Хади широко улыбается, показывая ряд идеально ровных жемчужно-белых зубов. Возможно, просто джетлаг.

Роясь в ящике прикроватной тумбочки в поисках пакетиков, Фрейя достает два «Липтона» и включает дорожный чайник.

– Подожди. – Хади сует руку в карман сумки. – Я знаю, как важна для тебя чашка правильно заваренного чая. – Она вытаскивает конверт с йоркширским чаем.

Фрейя чувствует прилив счастья. Есть чай, а есть йоркширский чай. Она не видела приличной заварки с тех пор, как приехала сюда. Иногда привычные радости, например сезон «Друзей», номер «Грации» [25], коробка «Дарилеи» [26], помогают прийти в себя. Йоркширский чай тоже.

Хади бросает пакетики в походные кружки из нержавеющей стали, которые достала Фрейя.

– Я подумала, ты никогда не попросишь меня приехать, поэтому решила сделать сюрприз.

– Прости, я…

– Знаешь, ты того стоишь. – Хади сжимает плечо Фрейи. – Не бойся просить.

Фрейя смотрит в пол.

– Спасибо.

Чайник кипит, конденсат от пара ползет по окну. Фрейя заваривает на двоих, а Хади подкрашивает ресницы тушью, сбрасывает леопардовые сапоги и выходит на террасу.

– Было нелегко найти это место, – говорит Хади, осматривая виноградники внизу.

– Да, довольно далеко от города. Глушь.

– Глушь – это хорошо. Чем глуше, тем лучше.

Но ведь Хади всегда обожала город и его безумный ритм. Фрейя вздрагивает.

– Ты в порядке?

Хади открывает рот, но тут с охапкой ткани в руках появляется Аггелики все в том же халате халате медсестры.

– Привет. – Взгляд Аггелики перебегает с Фрейи на Хади и обратно. Гостья кладет материал на стол. – Твой друг заказал еще кусок шелка. Можешь передать ему, что я…

– Привет! – Еще сонный Хардж выходит из своей комнаты. – Спасибо, что забралась на холм. Я подумал, что побалую себя еще одним новым тюрбаном для финала. Надеюсь, ты будешь болеть за Фрейю? – Он глядит на Аггелики, которая тупо смотрит на него.

Повисает неловкая пауза, которую, наконец, прерывает Хади. Она щелкает пальцами, будто что-то сообразила.

– Ты, должно быть, Голодный сикх? У тебя куча подписчиков в твиттере!

– К вашим услугам, мэм, – говорит Хардж, отдавая честь, а затем поворачивается к Аггелики. – Итак, я хотел спросить, не желаешь ли ты…

Аггелики устремляет на него равнодушный взгляд.

– Нет.

– Ты меня еще даже не выслушала! – разочарованно тянет Хардж.

– Ответ по-прежнему отрицательный.

Хардж пытается что-то еще сказать, а потом передумывает.

– Я просто спасаю твою гордость, – поясняет Аггелики, глядя на циферблат приколотых к халату часов, и прикрепляет квитанцию к мешку с тканью. – Просто парни – не совсем мое.

Улыбка играет на губах Хади, Фрейя мгновенно распознает флирт. Она уже видела этот взгляд раньше – когда подруга смотрела на красивую индийскую девушку, которая в пятницу приходила в ресторан в обеденный перерыв, чтобы поработать над своей книгой и съесть стейк, ведь дома у нее придерживались строгого вегетарианства. Потом была шведская официантка из кафе на Старой рыночной площади, которая поила их бесплатным кофе, тайком от управляющего. А еще горячая соседка-адвокат. Хади любовалась ей всякий раз, когда они пересекались в лифте.

Хардж достает из кошелька купюру в двадцать евро, признавая, что единственные отношения, которые ему светят с Аггелики, – строго деловые.

– Хорошая ткань, – замечает Фрейя, не зная, что еще сказать.

– Спасибо. – Хардж проводит пальцами по белому шелку с серебристыми крапинками, а потом убегает с отрезом обратно к себе в комнату, сникнув от поражения.

Хади протягивает руку Аггелики.

– Я Хади, подруга Фрейи.

Две женщины прижимаются щеками друг к другу в приветственном поцелуе, который затягивается чуть дольше необходимого. Фрейя чувствует себя третьей лишней.

– Я лучше пойду. – Аггелики видит, как Хардж возвращается на террасу.

– Приятно было познакомиться, – усмехается Хади. – Может, мы…

– Конечно. –