Да, шеф! - Джинджер Джонс

Все идет нормально. Несмотря на волнение, Фрейе удалось нормально поспать, и центральная команда уже подтвердила, что все ее ингредиенты готовы и ждут в студии культурного центра в Пафосе. Она все же успела на автобус и помнит, что надела свои счастливые трусики – не трусики «на счастье» из черного кружева, такие же крохотные, как пара летних трусов танга, а «счастливые» трусики, часть комплекта нижнего белья, который мать купила ей на восемнадцатилетие вместе с флаконом духов Issey Miyake.

Ни одна женщина не должна покупать себе духи, гласила открытка. Фрейя заметила, что у мамы как-то изменился почерк, добавилось еще несколько петель и закорючек. Вообще-то флакон в свое время подарили самой маме, но Фрейя предпочла не задавать вопросов и не устраивать сцен. Иначе матери пришлось бы сознаться, что к ней каждую неделю ходит женатый начальник. Он забегал в четверг вечером в теннисной форме, они вдвоем исчезали на отведенные шестьдесят минут, а потом снова появлялись с характерным расслабленным видом – Фрейя предпочитала его не замечать. Не лучше ли видеть хорошее в матери, которая хотя бы помнила про день рождения дочери и, не имея возможности купить подарок, пожертвовала один из своих? Флакон опустел через полгода, а лифчик пуш-ап (ну хоть трусы были куплены специально для Фрейи) распался в сушилке в кемпинге на следующее лето. Прошло много лет, но Фрейя не может заставить себя выбросить трусики. Когда она их надевала, случались хорошие вещи. Они поспособствовали потере ее девственности (Хэмиш, семнадцатилетний подмастерье каменщика) и продолжали приносить удачу на самых разных мероприятиях – на экзаменах в колледже, на экзамене «Золотой ложки», во время речи подружки невесты. Действительно важные трусики. Она пытается поправить впивающуюся резинку в свободном для Хади наряде, но все мысли испаряются, когда Фрейя видит Ксантоса, болтающего снаружи с водителем. Элегантный повседневный образ – темные джинсы, белые кроссовки и простая футболка цвета хаки. Он выглядит непринужденно и круто. Живот Фрейи сжимается от восторга всякий раз, когда Ксантос смотрит на автобус и ловит ее взгляд.

– Что там происходит? – Хади толкает ее под ребра и улыбается.

– Чего?

– Брось, Фрейя. Я уже видела этот взгляд!

– Какой? – Она разглядывает сумку на коленях в попытке успокоиться.

– А он милый, – одобрительно кивает Хади и дружески сжимает бедро Фрейи. – И ты тоже.

Фрейя резко выдыхает.

– Все сложно.

Хади ждет объяснений, но момент упущен. Хардж садится в автобус.

– Готова к дню Х? – спрашивает он Фрейю.

Ее нервы сгорают, как листья по осени.

– Готова готовить? – поддевает Леандра-Луиза, протискиваясь рядом с Харджем на заднее сиденье.

От утренней жары у нее потек макияж. Хардж смотрит на переполненную сумку соседки.

– Что у тебя там?

– Босоножки на шпильке, цветочное платье на бретельках, цветочное платье без бретелек, черный бархатный смокинг, черные брюки облегающего кроя…

– Что это? – Хардж держит что-то похожее на дохлую крысу в сетке для волос и с деланым отвращением зажимает нос.

– Слишком много париков не бывает, – парирует Леандра-Луиза.

– Мы идем на кулинарный финал, а не на «Оскар», – возражает Хардж.

Леандра-Луиза вытирает лицо влажными салфетками. Слегка ароматизированные. Совсем слегка. С розами.

– Смеешься? «Золотая ложка» – это кулинарный «Оскар». – Она выхватывает парик и разглаживает его, пока он не принимает форму ухоженного мертвого хорька. – Там будет Талия Дракос, разве этого недостаточно? Боже мой, как думаешь, мы с ней встретимся? В смысле за кулисами?

Сердце Фрейи колотится в груди. До сих пор ей удавалось выбросить Талию Дракос из головы, давление и так слишком сильное, а теперь ей предстоит выйти на сцену со своей героиней. Суперженщиной. Блестящей. Знаменитой. Одаренной. Женщиной, которая вдохновляет других – уж чего она только не придумывала из спелого кабачка. Фрейя тяжело сглатывает. Мысль о том, что придется готовить перед этим сверхчеловеком, вызывает у нее дрожь. Она тянется к своей бутылке с водой, шею покалывает от жары. Интересно, Талия придет в одном из своих брючных костюмов с подплечниками, которые надевает по особым случаям? Дерзком. Стильном. Утонченном. Или, может, отдаст предпочтение одному из своих цветочных хлопковых комбинезонов. Симпатичному. Игривому. Веселому. И насколько близко будет взаимодействовать с едой? Пробежится ли пальцами по чечевице Фрейи, как делала с чечевицей Рода Стюарта в «Субботней кухне»? Зачерпнет ли чайной ложкой соус Мишеля, а потом примется медленно смаковать с довольным видом, как сделала в «Вечернем шоу», и «Твиттер» через несколько минут взорвался мемами #фудпорно?

– Готова?

Вынырнув из задумчивости, она поднимает голову и видит стоящего в проходе Кристоса, который держится дрожащими пальцами за противоположный подголовник. Фрейя нерешительно кивает.

– Наверное.

Он постукивает себя по голове, мол, все проблемы в голове.

– Очень хорошо, – говорит Кристос, шаркая по автобусу в тапочках.

На его месте появляется Аггелики, больше похожая на гота, чем на медсестру: в черной мини-юбке, рваном топе, тяжелых черных ботинках и с кольцом в носу. Неужели кипрский климат с его неумолимой сухой жарой на нее не влияет? Аггелики смотрит прямо на Хади и улыбается.

– Спасибо за приглашение.

Фрейя толкает подругу локтем в ребра, задаваясь вопросом, как и когда произошло рандеву, и надеясь, что тихий треск издает молния сумки Хади, а не ее пышный рукав. Хади остается невозмутимой.

– Я придержу тебе место в зале, – говорит она Аггелики, которая крутит череп в ухе и с блестящими глазами шагает в заднюю часть автобуса.

– Ты что, уже роман закрутила? – смеется Фрейя.

– Carpe diem, лови момент. – Хади играет бровями и уже собирается что-то сказать, но Мишель поднимается в салон, и раздаются восторженные аплодисменты.

Автобус наполняется оживленной болтовней, ноги барабанят по полу, и вся машина трясется. Команда французов хлопает себя по бедрам и вопит.

– Vas-y, Michel. C’est bon. Vas-y, Michel. C’est bon, bon, bon! [28]

Он снимает шляпу-трилби с головы и приветствует своих поклонников.

– Fais un discurs, Michel! Dis-cours. Dis-cours. Dis-cours! [29]

Хади трогает колено Фрейи.

– Не обращай внимания. Заяц и черепаха, помнишь?

– Я черепаха? – хмурится Фрейя.

– Нет же. Пусть купается в лучах славы, он еще не выиграл. Быть фаворитом нелегко.

Конечно, она права, думает Фрейя. Пусть он волнуется. Мишель, размахивая шляпой начинает речь – что-то о шеф-поваре, что-то о танго, что-то о Cuillère d’Or, Золотой кухне. Горло Фрейи сжимается, когда Стефан присоединяется к партнеру, поднимает руку Мишеля в воздух и заставляет его низко поклониться. Гремят оглушительные аплодисменты и топот ног, весь