Да, шеф! - Джинджер Джонс
Фейя всем существом кричит Димитрию, чтобы тот притормозил, но либо он ее не слышит, либо игнорирует, отказываясь реагировать на крепкую хватку, поэтому Фрейя закрывает глаза, когда они вслепую совершают еще один смертельно опасный поворот, и молится, чтобы не пополнить статистику дорожно-транспортных происшествий. О, а вот и цветы кто-то приклеил скотчем к светофору.
На всех парах они мчатся через симпатичную деревню, где пожилые дамы собрались на каменных ступенях антикварной лавки, разложили корзины, полные домашней выпечки, и теперь потрясенно глядят вслед ненормальным приезжим. Они несутся через узкие улочки с цветочными горшками. Мимо традиционных кирпичных жилищ с красными черепичными крышами. Вдоль пыльной тропы, где тонкие ели обрамляют вход в монастырь из песчаника, и сворачивают за маленькую каменную церковь. Фрейя пытается замедлить сердцебиение, успокоить дыхание.
Она доберется туда в целости и сохранности.
Она приедет в лучшем виде.
Она заслуживает победы.
Ха!
Нет, правда. Она доберется туда в целости и сохранности.
Она приедет в лучшем виде.
Она не умрет в этом путешествии.
Представляя Мишеля, прибывающего в Пафос во главе своей шумной свиты, она впивается ногтями в талию Димитрия и прикусывает нижнюю губу, изо всех сил пытаясь представить и себя, живую и невозмутимую, с безмятежной улыбкой на лице. Пот стекает по носу и попадает в рот, волосы с каждой секундой становятся все более влажными. Губчатая подкладка шлема до чертиков жаркая, за левым ухом чешется, но почесать можно, только отпустив Димитрия.
Наконец, в поле зрения появляется указатель в Пафос, улицы расширяются по мере того, как они попадают в застроенный район. Велосипеды. Странный балкон. Ряд разбитых автомобилей. Облезлая собака. Воздух сгущается, и, хотя ее рот остается зажатым шлемом, ноздри наполняет запах бензина. Выжимая педаль газа до завывания двигателя, Димитрий переключает передачи, обгоняя школьный автобус, грузовик и фургон, полный апельсинов. Затем резко поворачивает налево, шины скрежещут по асфальту. Он подрезает серебристый «мерседес», и старик за рулем показывает им средний палец.
Они взбираются вверх по мощеной улочке, Фрейя держится за Димитрия одной рукой, а другой изо всех сил цепляется за заднюю часть мотоцикла. Они летят через переулки с нависающими балконами, проносятся под бельевыми веревками и телеграфными проводами, подпрыгивая на ямах среди булыжников, пока не выезжают на городскую площадь, которая не совсем площадь. Скорее треугольник. Люди сидят на скамейках в парке вокруг богато украшенного фонтана, от души наслаждаясь обеденным перерывом. Голуби, расхаживающие вокруг их лодыжек, более неряшливые и худые, чем в Лаппо. Большое белое здание. Небольшая православная церковь с золотым шпилем. Димитрий подъезжает к ряду припаркованных машин и с визгом останавливаются.
– Видишь, еще уйма времени! – Он усмехается, показывая ей циферблат своих часов.
Перекинув ногу через заднюю часть мотоцикла, Фрейя с легким стуком приземляется на тротуар. Одной рукой она цепляется за подбородочный ремень, а другой держится за Димитрия, ее конечности дрожат, как желе. Фрейя снимает шлем с головы и проводит пальцами по своим потным спутанным волосам, глядя на современное здание с панелями из дымчатого стекла и плакатами в стиле артхаус, расклеенными на доске объявлений. Узнав значок «Золотая ложка», она пытается отдышаться.
– Я догоню тебя, как только припаркуюсь! – кричит ей вслед Димитрий, поворачиваясь к мотоциклу.
– Спасибо, – улыбается ему Фрейя.
Может, он и местный Дон Жуан, но еще человек с добрым сердцем, который любит своего брата. Фрейя впервые видит его с хорошей стороны. Не зря же он заботится о песчанке.
На нетвердых ногах она взбирается по ступенькам и тянется к двери. В фойе переворачиваются большие цифры огромных дизайнерских часов. Ища логотип конкурса, она замечает женщину с суровыми бровями, которая стоит за столиком с именными бейджами.
– Фрейя Баттерли. Финалист «Золотой ложки», – представляется Фрейя, запыхавшись.
– Вы опоздали.
Брови женщины, сильно подведенные карандашом, образуют глубокие дуги, когда она бросает взгляд на Фрейю, подмечая потные волосы и грязную кожу.
– Извините.
Женщина медленно вручает пропуск посетителя на золотом шнурке.
– Они встретят вас на съемочной площадке. По длинному коридору, сначала налево, потом направо и снова направо. Бегом, бегом!
– Хорошо. – Фрейя надевает бейдж через голову и бежит по коридору так быстро, как только может. Налево. Она пытается расчесать пальцами спутанные волосы, засыпая ковер песком. Надо еще разобраться с голенью. Теперь направо. Ее ноги покрыты коркой грязи, а под мышками образовались пятна пота. Еще раз направо. Она смотрит на свою рану. Нужно вытереть засохшую кровь, что измазала ногу до самой лодыжки…
– Фризе Баттерфлай? – зовет ассистентка с блокнотом и bluetooth-гарнитурой, перекрикивая шум людей, вываливающихся из бара.
– Это я! – отвечает Фрейя.
– Фризе Баттерфлай?
– Я здесь! – Она мчится к двери студии, останавливается прямо перед ассистенткой и чуть не сбивает ее с ног.
Та смотрит на Фрейю сверху вниз.
– Фризе Баттерфлай?
– Да, – задыхается Фрейя. – Фрейя Баттерли.
– Сюда. – Женщина сопровождает ее в комнату за кулисами и останавливается перед двойными дверями, ведущими прямо на ярко освещенную сцену.
Фрейя счастлива. Она дошла до финала «Золотой ложки».
– Готовы? – спрашивает ассистент.
Отбросив в сторону все эмоции, Фрейя расплывается в улыбке.
– Готова готовить.
Глава 31
Камера! Мотор!
Большая кухня с несколькими местами для приготовления пищи находится под большой осветительной системой. В задней части стоит холодильник, расположенный рядом с кухонными шкафами, и раковина, сверкающая так, что даже миссис Хинч бы впечатлилась. Взгляд Фрейи скользит по длинному ряду приборов и приспособлений – блендер, чайник, миксер, лопатки, дуршлаги и деревянные ложки, свисающие с гигантских рыболовных крючков – все совершенно новое и блестит под ярким студийным светом. Она следует за ассистенткой вверх по ступенькам, резиновые подошвы хлюпают по виниловому покрытию сцены, которая теперь кажется еще больше.
– Цельнозерновая мука. Каменная. Солодовое пшеничное зерно…
Сложно оценить ингредиенты, когда каждый шкаф битком набит бог знает чем. Никогда еще Фрейя не видела столько разных сортов муки и оливкового масла. Экстра-верджин. Экстра-верджин лист инжира. Экстра-верджин каламата. И так до бесконечности. Слава богу, все пронумеровано и сложено в алфавитном порядке, иначе она никогда не сможет ничего найти.
На задней стене деревянная стойка загружена всеми мыслимыми специями, некоторые из них знакомы, а другие – вовсе нет. Гвоздики размером с грибы. Темно-красный вяленый перец чили. Палочки корицы. Лавровый лист. Семена кунжута. Майоран. Эстрагон. Сушеные травы. Свежие травы – ароматный вихрь, напоминающий ей о Рождестве. Холодильник также хорошо укомплектован и организован – готовая еда наверху, молочные продукты на полке внизу, а поддон с абсолютно одинаковыми яйцами (конечно, отобранными строго по размеру) стоит на верхней полке двери.
