В объятиях его одержимости - Нина Северова

Откидываюсь на кресле, прикрываю глаза. Только чуть ловлю спокойствие — телефон звонит. Арина. Блядь.

— Поздравляю, мы стали родителями, — слышу уставший голос жены. Руки дрожат, слёзы.

— Девочка моя, спасибо, как ты? Как ребенок? Кто получился всё-таки?

— Тебе можно подняться сюда. Только маску не забудь, я в бардачок положила. И приходи, увидишь сам.

Как бешеный ищу маску, вылетаю из машины. Ноги не слушаются. Господи, я стал отцом. Не верю.

— Вы к кому? — у стойки спрашивает охранник.

— К Абаевой, она только что родила, — нервничаю. Просто пустите меня к жене и ребенку.

Мужчина смотрит в журнал, что-то ищет.

— Аа, поздравляю, папочка, проходите. Сто десятая, — мужчина открывает дверь в коридор.

От больничного запаха мутит, но неважно. Пугают женские крики, которые эхом раздаются. Поэтому Арина не взяла меня с собой на роды? Вижу номер нужной палаты и… не решаюсь зайти. Там они. Моя жизнь, мой смысл. Моя жена и мой ребенок. А мне страшно.

Открываю дверь и слезы сразу. В палате так солнечно, но не из-за того, что день на дворе. Арина лежит на кушетке и держит маленький свёрток.

— А вот и папа пришел.

Блядь. Я не могу сделать шаг вперёд. Смотрю на них из проёма двери и не могу шевелиться. Арина всё понимает и я вижу, что она тоже плачет.

— Тимур, мы не кусаемся, — смеётся. Закрываю дверь, подхожу ближе. Не знаю на кого из них смотреть. Моя прекрасная жена, моя девочка. Целую её в лоб и смотрю на розовую шапочку.

— Это девочка, — Арина поправляет пеленку, — У нас дочь, Тимур. И я подумала, что имя Регина ей очень подходит, как думаешь?

У меня сейчас выпрыгнет сердце из груди. Грёбаные слезы заливают глаза. Регина — имя моей сестры. И Арина хочет, чтобы так звали нашу дочь. Мне больно и радостно одновременно.

Сажусь на стул рядом с кушеткой, кладу голову Арине на грудь, смотрю на нашу дочь. Она похожа на гнома в этой шапке.

— Мне нравится. Пусть её будут звать Региной, — целую Арину в губы, — Девочка моя, я… — голос дрожит.

— Я знаю, — кладет руку мне на щёку, целую запястье. — Я люблю тебя, мой Тимур. Спасибо, что подарил нам дочь, — улыбается. — Возьмёшь на руки?

Киваю. А самому страшно до невозможности. Регина же такая хрупкая и маленькая. Арина учила меня как правильно держать младенца, но я всё забыл.

— Вот так, и голову поддерживай, не бойся, — кладет дочь в мои руки. Я смотрю и до сих пор не верю. Моя дочь. От любимой женщины. Мой ребенок. Моя кровь и плоть. Моя самая большая любовь. Я отец.

Мысли скачут в голове и вдруг Регина издает писк. Я аж дернулся, а Арина засмеялась.

— Я сделал ей больно? — я же медведь неуклюжий.

— Нет, я думаю, она хочет кушать. Молоко ещё не пришло, пока поест молозиво. Давай, — забирает дочь и прикладывает к груди. Почему это выглядит так возбуждающе и умиляюще одновременно? Я больной?

Регина смешно причмокивает, Арина гладит ее по щекам, улыбается. А я кажется становлюсь ещё более безумным. Чувствую какое-то первобытное ощущение защищать их. Я уже не просто муж, я — отец. И эта новая роль делает меня ещё более опасным. С криминалом покончено, но каждый отец — это зверь.

— Полежи с нами, — Арина двигается в сторону, освобождая мне место на кушетке. Снимаю обувь, ложусь рядом. Смотрю как дочь ест. Какая она красивая, точно в маму пошла. У нее глаза тёмно-синие. Арина говорила, что поменяются за первые месяцы. И скорее всего, у ребенка будут карие глаза, потому что темный ген доминирует. Интересно, Регина, и правда, возьмёт мои глаза?

— Я люблю вас, девочки мои, — целую Арину в висок и наклоняюсь к дочери. Она сладко пахнет. Невозможно надышаться. Такая маленькая, такая моя.

— Мы тоже тебя любим, — жена целует меня в щеку, когда я приобнимаю ее.

— Никому вас не отдам. Я только для вас. Вы только мои, — хриплю.

— Мне нравится быть в объятиях твоей одержимости, любимый — улыбается.

Эпилог 3

Дремов

Спустя три месяца после пожара

Возвращаюсь в родной маленький город. Уволился из органов, продал квартиру и решил, что не могу больше там находиться. Всё давит, воспоминания эти… не хочу.

Кристина устроила истерику, когда узнала, что я ухожу. Точнее не так. Она думала, что я позову ее замуж и мы будем жить долго и счастливо, но нет. У меня нет к ней никаких чувств, даже физических. И я рад, что она осталась там, в прошлой жизни.

Я заезжал несколько раз на кладбище к бабушке Арине и Кириллу. Просто прощение, оставлял цветы. Надеюсь, они не держат на меня зла, потому что я не хотел такого исхода.

Что насчёт самой Арины… Больно думать о ней. Возможно это и не любовь была, а какая-то гиперфиксация. Одержимость, зависимость. Не знаю. Но я чувствую вину перед ней. Хотел написать сообщение, но в последний момент передумал. Не хочу напоминать о себе. Уверен, ей лучше с ним.

Мать обрадовалась, когда узнала, что я возвращаюсь. Старался хотя бы раз в год навещать её, совсем старенькая стала. Так теперь буду рядом до самого конца.

Не строю больше никаких планов на жизнь. Мне почти полтинник, я столько раз влюблялся и терял это, что больше не хочу. Видимо, не для меня отношения и семья. Значит, буду один. Денег с продажи квартиры предостаточно, пенсия ещё, боевые, бомжевать не буду.

Давно не гулял пешком. Здесь особо и выйти некуда. Небольшой парк и набережная, при въезде «Дом культуры». Дома либо частные, как в деревнях, либо двухэтажные на шесть квартир.

Сажусь на лавочку, смотрю на реку. Осенью красиво здесь, но у воды свежо уже.

Неожиданно ко мне подбегает белая собака. Наверное, это самоед. Пушистый такой, нос розовый, в зубах держит мячик.

— Привет, ты потерялся? — глажу по мягкой шерсти. Какой красавчик. Или это девочка? Ошейник черный, непонятно.

—