Приручить "Демона" - Рада Мэй
- Ты же сказала - соседка уехала, - напомнила с подозрением.
- Она как раз вышла с ребёнком и чемоданом на лестничную площадку. Допрос окончен? Режь! - девушка с раздражением протянула мне связанные ладони, и в этот момент в дверь снова позвонили.
- Это, видимо, за мной. Полиция подоспела, - криво усмехнувшись, вяло прокомментировала Синявская, но тут к звонку присоединился громкий стук и встревоженный голос Славы:
- Мира, ты здесь?!
- Нет, это за мной! - радостно возразила я, испытывая огромное облегчение, словно со спины сняли тяжеленный груз, который пришлось тащить на себе несколько километров.
Быстро перерезала шнур на её запястьях и, продолжая «держать на мушке», начала медленно отступать к двери. Синявская, опираясь на руки, села и тоже провожала меня пристальным взглядом, однако резких движений не делала. Наконец, я добралась до двери, открыла задвижку и с радостным воплем бросилась на шею Славе, но тут же охнула от боли, когда он слишком крепко меня обнял.
- Господи, Мира, ты вся в крови! - ужаснулась бледная, испуганная мама, появившаяся из-за его широкой спины. Она развернула меня к себе, осмотрела, прослезилась, заохала и немедленно достала свой айфон, заявив: - Я вызываю скорую!
- Как вы меня нашли? - спросила у Славы, пока мама отвлеклась на звонок.
- Демьянов твой позвонил, сказал, что с тобой что-то случилось, вот мы и попытались отследить тебя по номеру телефона. Адрес показался мне знакомым, вспомнил, что ты раньше просила его выяснить.
- Мой Демьянов, значит, - глупая улыбка, вызванная одним лишь упоминанием историка, больше не смущала. Как же мне его сейчас не хватало! Да, со мной здесь самые близкие люди, но ведь и он теперь один из них. Эта мысль уже не пугала. Я просто приняла её как данность, и всё сразу стало намного проще - будто встало на свои места. - А где он сам?
- Насколько я понял, где-то в дороге. Далеко от города.
Ну вот, человек за рулём, а ему нервы мотала. Даже стыдно стало. Отработка этого точно не стоила.
- А что тут произошло? Кто это с тобой сделал? Где он?! - немного придя в себя, с угрозой спросил Слава, готовый уничтожить любого моего обидчика.
- Да подожди, ты, мститель, - вмешалась мама, с тревогой вглядываясь в моё лицо: - Родная, как ты себя чувствуешь? Что болит? О, Господи, а что с твоими руками?! - ужаснулась она, обнаружив следы ожогов и волдыри на запястьях.
- Неважно, уже почти не больно, - я обняла их обоих, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, - я вас так люблю, вы у меня самые лучшие!
Из приоткрытой двери квартиры послышалось тихое звяканье, а затем раздался глухой звук падения.
- Кто там? - насторожился Слава, инстинктивно заслонив нас собой, а я, вздрогнув, метнулась внутрь.
Синявской нигде не было, только на полу, где она сидела, остались лежать ножницы и разрезанные шнуры. Замирая от страха, я подошла к распахнутому окну и зажмурилась, увидев, распростёршееся внизу на асфальте тело…
Когда через несколько минут я, позабыв о боли, подбежала к Синявской, Алла была ещё жива, но растекающаяся под ней лужа крови не давала прорасти росткам надежды.
- Ты права, я - трусиха, - прохрипела она, увидев меня. - Мёртвой мне было проще, чем живой.
- Тихо, не разговаривай. Сейчас приедет скорая, тебе помогут. Ты выживешь.
- Зачем? - устало спросила блондинка. Её дыхание было частым и прерывистым, слова давались с трудом. - Я всё равно тут никому не нужна. Может, хоть там…
Она засмотрелась в голубое апрельское небо, словно ясно увидела это призрачное «там», и сердце невольно сжалось от тоски и осознания - скорая не поможет. Слишком поздно.
- Перестань. Всё будет хорошо, мы ещё надерём задницу твоему Лёвчику. Я помогу!
- Помоги, - она поймала меня за руку и крепко её сжала, причинив боль. - Ты всегда была смелой. Ты - сможешь.
- Я?!
- Ну ты же вроде журналистка, - она зажмурилась от боли и задышала ещё чаще, а потом, не открывая глаз, быстро проговорила: - Там, в квартире, на кухне под второй половицей от окна лежит мой дневник, где всё записано. Забери его и… прости…
Я никогда раньше не видела, как умирают люди, а это оказалось до жути просто. Последнее слово, последний вдох и всё - живой, дышащий, думающий человек превращается в неподвижно застывшее тело, как заводная игрушка, которую просто выключили.
Где-то вдали слышались звуки приближающейся сирены скорой помощи или полиции. Голоса подбежавших ко мне мамы и Славы звучали, словно через толстый слой ваты, с неба срывались холодные капли начинающегося дождя, а я сидела на асфальте рядом с девушкой, которая пыталась меня убить, и беззвучно, как в детстве, плакала, сама не зная почему…
ЭПИЛОГ
В больнице, оказав первую помощь, мне поставили диагноз «Сотрясение мозга». Причём получила я его, видимо, ещё во время нападения в своей квартире, а сейчас ситуация лишь усугубилась.
Помимо лекарств мне назначили строгий постельный режим, и домой отпустили лишь по настоятельной маминой просьбе. Беседа с Томилиным отняла у меня много сил, а тут ещё со всех сторон атаковали настойчивые коллеги-журналисты, так что госпитализация покоя не гарантировала.
Но и дома постельный режим давался с трудом. На душе всё ещё было тяжело и тоскливо, а чтение дневника Аллы настроение, естественно, не улучшило, хотя и многое прояснило.
