Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский
Горбачев выступил с заявлением о незаконности соглашения, заключенного в Беловежской Пуще, но, как мы уже знаем… «юрист ничего не поймет в российской истории»
9 декабря 1991
[Архив Горбачев-Фонда]
Если верить слухам, дошедшим до американских дипломатов, пишет Плохий, Ельцин прибыл в Москву рано утром 9 декабря пьяным — его пришлось выносить из самолета. Кравчук с момента отлета из Киева не сделал никому ни одного звонка, и только добравшись до дома, рассказал обо всем жене. «Так мы уже не в Союзе? — спросила она. — Что, уже все?» Супруг ответил: «Кажется, все».
Вице-президент РСФСР Александр Руцкой, разъяренный подписанным в Беловежской Пуще договором, примчался в Кремль и спросил у Горбачева, почему тот не прикажет схватить «пьяную троицу» государственных преступников, но Горбачев такое предложение отклонил. Он ожидал, что на следующий день к нему явятся все три мятежных президента, но появился только Ельцин. Назарбаев тоже был в кабинете Горбачева. Ельцин рассказал, что летел в Минск, чтобы склонить Кравчука к подписанию Союзного договора, но поскольку Кравчук отвергал идею за идеей, образование СНГ оказалось в таких обстоятельствах единственно возможным выходом.
«Ты мне скажи, что завтра людям говорить?» — спросил Горбачев. Ельцин ответил: «Я скажу, что займу ваше место». «Мне даже стыдно стало присутствовать при этом», — написал в мемуарах Назарбаев.
В середине декабря 1991 года Москва на две недели стала ареной последнего поединка Горбачева и Ельцина за лояльность глав республик, депутатов республиканских парламентов, высшего военного командования и международного сообщества. От исхода этой борьбы зависело будущее не только одной из мировых держав, но и всего мирового порядка. В Москве был только один человек, чье мнение принимали во внимание оба не знавших покоя президента, — госсекретарь США Джеймс Бейкер, который наезжал в Москву время от времени. Проблема заключалась в том, что ни Бейкер, ни Буш в первые дни не понимали, надо ли протянуть руку только что образованному СНГ или помочь Горбачеву избавиться от него. А как быть с ядерным оружием и долгами СССР?
21 декабря в Алма-Ате главы одиннадцати суверенных государств — Азербайджана, Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Молдавии, России, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана и Украины — подписали Декларацию об образовании Содружества Независимых Государств (СНГ), к которой в 1993 году присоединится Грузия. Этому предшествовали переговоры, в результате которых Россия приняла на себя роль «правопродолжателя» и преемника СССР, ответственного за ядерное оружие. Была установлена солидарная ответственность республик по долгам СССР, но фактически весь прежний долг приняла на себя Россия. Президенты разбегавшихся стран просто устали и уступили всю ответственность РСФСР, а США и страны Запада были вынуждены согласиться с таким вариантом, следуя логике Realpolitik.
Президенты Кравчук, Назарбаев, Ельцин и Шушкевич после подписания документов о ликвидации СССР в Алма-Ате
21 декабря 1991
[Из открытых источников]
С юридической точки зрения можно найти массу доводов в пользу того, что беловежские, а затем и алма-атинские соглашения были антиконституционны, но еще раз вспомним Ключевского: «Юрист ничего не поймет в истории России». Вот это была уже настоящая, не аллегорическая революция. А революции, как учит история, влекут за собой не только положительные последствия.
Спуск флага
В один из дней осени 1991 года Черняев сделал в своем дневнике запись о Горбачеве: «Он возвращается по-человечески к тому, каким был в начале перестройки. Слетела самоуверенность, возникшая от мировой славы и от порчи властью». Добавив к этому рассказ Карагезьяна о встрече в Кремле 16 декабря с рок-группой «Scorpions» (см. главу 2), мы приходим к выводу, что власть лишь тяготила Горбачева. Во всяком случае, в последний год его пользования ею, его удерживало в Кремле лишь чувство ответственности. Сделав, все, что было в его силах для сохранения СССР, он вздохнул, пожалуй, с облегчением, когда сама история освободила его от этого бремени. Совсем не таков был Ельцин.
23 декабря два президента провели в кремлевском кабинете Горбачева почти десять часов. Вначале при этом присутствовал Яковлев, но, убедившись, что переговоры проходят миролюбиво, Горбачев попросил оставить их один на один. Президенты договорились о сохранении за уходящим в отставку Горбачевым дачи и автомобиля, о предоставлении его фонду помещений в бывшем Институте общественных наук ЦК и о порядке передачи «ядерной кнопки». Согласно этой договоренности, Горбачев должен был сделать заявление об отставке 25 декабря, освободить кабинет 29-го, а красное полотнище советского флага над Кремлем должно было быть заменено триколором 31 декабря.
В кабинет попросили вернуться Яковлева. Горбачев при нем выпил пару рюмок водки, сказал, что неважно себя чувствует, и ушел в комнату отдыха. Яковлев и Ельцин посидели за рюмкой еще, наконец Ельцин деревянным шагом ушел по пустому коридору, а Яковлев зашел в комнату отдыха и увидел слезы в глазах своего давнего друга. «Вот видишь, Саш, вот так», — сказал он.
25 декабря Горбачев с помощниками вносили последние правки в его заявление об отставке, когда позвонила Раиса Максимовна и сообщила, что новая охрана дала им сутки на то, чтобы освободить президентскую дачу. Горбачев пошел красными пятнами и орал на кого-то матом. Группа американского телеканала, снимавшая его в этот последний день, деликатно вышла из кабинета. В семь часов вечера он в прямом эфире российского телевидения прочел свое заявление об отставке, в заключение которого сказал: «Наверняка каких-то ошибок можно было избежать, многое сделать лучше. Но я уверен, что раньше или позже наши общие усилия дадут плоды, наши народы будут жить в процветающем и демократическом обществе».
Черновик последнего заявления Президента СССР, сделанный Черняевым, с приложенными к нему замечаниями Горбачева
20 декабря 1991
[АрхивГорбачев-Фонда]
