Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский

Официальный текст последнего заявления Президента СССР

25 декабря 1991

[Архив Горбачев-Фонда]

Президент уходит, а человек остается

25 декабря 1991

[Архив Горбачев-Фонда]

Ельцину обращение Горбачева не понравилось — в нем не было сказано ни слова о нем самом. Он велел помощникам в Белом доме выключить телевизор и отказался ехать на передачу «ядерной кнопки». Горбачев передал чемоданчик с электронным ключом маршалу Шапошникову. О том, что вопреки договоренности флаг СССР над Кремлем был спущен 25-го в половине восьмого вечера, он узнал из вечерней телепередачи. 27 декабря табличка с именем Горбачева была уже свинчена с двери его рабочего кабинета, с утра сюда пришли Ельцин, Хасбулатов, Бурбулис и министр печати Полторанин. Ельцин проверил ящики, спросил у секретарши, где чернильный прибор, которого у Горбачева на столе никогда не было, и пришедшие откупорили бутылку виски.

Ирина Вагина рассказала мне, что в этот день в комнату, где она работала, новая охрана прикатила тележку с вещами, найденными в пустом кабинете Горбачева. Там были карандаши, фломастеры, какие-то блокноты и пара ботинок. Увидев ботинки, она не выдержала и заплакала.

В рождественском телеобращении к соотечественникам 25 декабря Буш связал спуск советского флага над Кремлем с победой США в холодной войне. Через несколько недель в ежегодном послании к народу он заявил, что «милостью божьей Америка победила в холодной войне, и мир, некогда разделенный на два вооруженных лагеря, признает теперь одну сверхдержаву — Соединенные Штаты Америки». Это была правда, но не вся. В преддверии очередной президентской кампании Бушу нужно было набирать очки — о роли Горбачева, которая сделала возможным ядерное разоружение, на этот раз он даже не вспомнил.

Глава 30

Транзитный пассажир (Sic transit…)

Была ли в России демократия?

После провала августовского путча 1991 года мы выпивали в редакции тогдашней «Комсомолки», и я посетовал, что журналистика перестает быть полезным ремеслом: демократия победила, и нам некого больше разоблачать. Павел Вощанов, ставший к тому времени пресс-секретарем Ельцина, сказал: «Лёня, не ссы» (редактор требовал вычеркнуть это фразу как чересчур грубую, но автор настаивает на ее подлинности).

Но не один я был таким наивным. В 1992 году американский философ японского происхождения Френсис Фукуяма объявил о «конце истории» и о победе исторической модели либеральной демократии. Его одноименный бестселлер вызвал массовую критику, продолжающуюся до сих пор (а это значит, что мысль была плодотворной) — оппоненты указывают на новые войны, финансовые кризисы, революции, террористические атаки и прочие исторические пертурбации, которые продолжают следовать одна за другой.

Надо, однако, внимательней прочесть Фукуяму, который отнюдь не возлагал надежд на изменившуюся природу человека и не обосновывал торжество либерализма экономическими причинами: «…ключевой слабостью, которая в конце концов и обрушила эти сильные государства [прежде всего СССР. — Л. Н.], была неспособность к легитимности [выделено мной. — Л. Н.], то есть кризис на уровне идей… — пишет Фукуяма. — Перемена режима становилась возможной из-за добровольного решения, по крайней мере части деятелей старого режима передать власть демократически избранному правительству. Хотя это добровольное отречение всегда провоцировалось каким-то непосредственным кризисом, в конечном счете оно становилось возможным из-за набирающего силу мнения, что в современном мире единственный легитимный источник власти — демократия».

Мне представляется, что ошибка Фукуямы, как и Горбачева и тех, кто поддерживал его реформы на рубеже 80–90-х, состоит в недооценке тех искажений, которые с неизбежностью претерпевает демократическая модель государства в массовом обществе. Здесь решающим фактором в борьбе за власть становится популизм — даже не пустые обещания избирателям (они не дураки и не очень верят), а умение при помощи политтехнологий создавать образ «своего парня». Власть в рамках более или менее законных процедур получает, а затем укрепляет «такой же, как все». Он не должен выглядеть, а значит, и быть слишком умным, чтобы не потерять поддержку «электората», и такими же «простыми ребятами» он с неизбежностью себя окружит.

Такого рода популизм — изнанка демократии, раковая опухоль, которая выхолащивает ее изнутри, сохраняя лишь фасад демократических институтов — симулякры. Такой власти нельзя предъявить (следуя Фукуяме) упрек в нелигитимности: она завоевана и поддерживается формально демократическим путем. Вопрос в том, с помощью каких приемов формируется это большинство, а также в том, как от его имени эта власть ведет себя по отношению к социальным меньшинствам и в конечном итоге к Человеку, когда и если тот претендует быть самостоятельной и умной личностью.

Параллельно с работой над этой книгой я принимал участие в цикле зум-семинаров Георгия Сатарова, название которых он обозначил вопросом: «Почему занесло на повороте?». Первоначально Сатаров, видимо, предполагал искать эту точку-ошибку в ельцинском хронотопе, который он знает лучше всего (в 1994–1997 годах он был помощником Ельцина). Но вскоре стало понятно, что угол обзора должен быть шире и охватывать как причины (предпосылки) начала движения, так и последствия «заноса», без оценки которых нельзя определить, что, собственно, мы под ним понимаем.

Предгорбачевские, горбачевские, ельцинские и путинские времена — суть, несомненно, очень разные «прилагательные» (отвечая на вопрос: какие?), но с точки зрения «глагола» (как стало?) их можно и нужно рассматривать как один и тот же процесс или даже цикл. На первый план у нас в семинаре вышел вопрос: «Почему в России так и не сложилась демократия?», а следом другой: «А собирался ли кто-нибудь вообще ее здесь создавать („строить“)?».

Анализ успеха или провала демократических реформ 90-х надо производить, используя одновременно два инструмента: в категориях устойчивых структур, задающих определенные рамки любых действий, и категориях акторов, всегда имеющих в рамках заданных структур какой-то выбор. Если в обычном времени «хронос» работают в первую очередь структуры, то в событийном времени «кайрос» (см. главу 17) на первый план выступают акторы.

Вчитаемся еще раз в утверждение, сделанное Горбачевым в его последней работе в 2021 году: «Задача политической реформы сначала не ставилась», то есть первоначальный импульс был чисто экономическим и объективным, и с необходимостью проведения экономических реформ в Политбюро, которое в 1985 году возглавил Горбачев, никто и не спорил.

Горбачев, несомненно, был «природным» демократом и размышлял о демократии еще до того, как возглавил ЦК. Но с соответствующими предложениями он не торопился, очевидно, полагая, что такие экономические решения, как, например, расширение прав трудовых коллективов, постепенно приведут к «демократизации» сами собой, поэтому «вопрос и не ставился».

При этом одним из важных личных качеств Горбачева, которое он превратил в средство достижения своих целей, была открытость, которую он воплощал в