Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин
Молотов получил указание «подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в Ближней и Средней Азии, прощупав возможность соглашения об этом с Г[ерманией] (а также с И[талией])». Перед ним будет поставлена цель «в переговорах добиваться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены» Финляндия, Дунай, а «Болгария — главный вопрос переговоров — должна быть отнесена к сфере интересов СССР… как это сделано Германией и Италией в отношении Румынии, с вводом советских войск в Болгарию».
Вопрос о Турции и ее судьбах «не может быть решен без нашего участия», указывал Молотову Сталин, так как «у нас есть серьезные интересы в Турции». Нас очень интересует, подчеркнет Сталин, «вопрос о дальнейшей судьбе Румынии и Венгрии, как граничащих с СССР… и мы хотели бы, чтобы об этом с нами договорились». Сталин поставит также задачу прояснить намерения стран «оси» в отношении Югославии, Греции, нейтралитета Швеции. Вопрос об Иране также не мог решаться без участия СССР, впрочем, Молотову было велено «без нужды об этом не говорить».
Проблема судоходства Сталина интересовала не только по отношению к турецким Босфору и Дарданеллам, Дунаю, но и применительно к проливам, ведущим из Балтийского в Северное море. Он предложит «устроить совещание по этому вопросу из представителей заинтересованных стран».
Одним из инструментов давления на Германию Сталин выберет отношения с США. Он поручит Молотову «на возможный вопрос о наших отношениях с США ответить, что США также спрашивают нас: не можем ли мы оказать поддержку Турции и Ирану в случае возникновения опасности для них. Мы пока не ответили на эти вопросы». Поручит Сталин Молотову также выяснить, действительно ли Германия сделала мирные предложения Англии и каков был ответ.
Обсуждению подвергнется и вопрос о перспективах возможного присоединения СССР к Тройственному пакту. Сталин поручит Молотову «предложить сделать мирную акцию в виде открытой декларации 4-х держав». Дойти до этого следовало в том случае, «если выяснится благоприятный ход основных переговоров: Болг[ария], Тур[ция]? и др.». Причем сделано это должно быть «на условиях сохранения Великобританской империи», правда, без подмандатных территорий и с обязательством немедленного ухода из Гибралтара и Египта, а также возврата Германии ее прежних колоний. Еще одним условием сохранения Британской империи виделось ее невмешательство в дела Европы. Специальным пунктом переговоров Сталин поставит необходимость «добиваться почетного мира для Китая». Велено было Молотову «спросить о судьбах Польши»[183]. Сталин, как видим, явно примерял тогу одного из вершителей судеб мира. Берлинская примерка, сулившая поначалу многое, прошла, однако, не слишком удачно.
Вечером 12 ноября министр иностранных дел Риббентроп устроил прием в честь прибывшего в Берлин Молотова, на котором они оба обменялись приветственными речами. 13-го Молотов нанес два визита, сначала рейхсмаршалу Герингу, вслед за тем — Гессу, заместителю Гитлера по руководству национал-социалистической партией. В 14 часов Гитлер устроил завтрак в честь Молотова. «Части германской армии и отряды личной охраны Гитлера, выстроенные у подъезда имперской канцелярии, — как сообщит ТАСС вечером того же дня, — оказали т. Молотову воинские почести» [184].
Отчет Сталину о главных событиях предшествующего дня Молотов направит телеграммой 14 ноября в 1 час 20 минут. Среди событий того дня Молотов выделит беседу с Гитлером, продолжавшуюся три с половиной часа, и трехчасовую встречу с Риббентропом, состоявшуюся в его бомбоубежище.
Шифротелеграмма наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова из Берлина И. В. Сталину о беседе с А. Гитлером и министром иностранных дел Германии И. фон Риббентропом по финскому вопросу и гарантиях Болгарии со стороны СССР, о черноморских проливах и пересмотре конвенции Монтрё, а также о разграничении сфер влияния между странами Тройственного пакта и СССР
14 ноября 1940
[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 216. Л. 55–58]
Обе беседы, как нам уже приходилось упоминать, рассказывая о переговорах по «финскому» вопросу, на который ушло «главное время с Гитлером», «не дали желательных результатов». «Вторым вопросом, вызвавшим настороженность Гитлера, — сообщит Молотов, — был вопрос о гарантиях Болгарии со стороны СССР на тех же основаниях, как были даны гарантии Румынии со стороны Германии и Италии. Гитлер уклонился от ответа», — резюмирует Молотов.
Из вопросов, обсуждавшихся на встрече с Риббентропом, Молотов обратит внимание на постановку вопроса о проливах. Риббентроп «упорно настаивал», чтобы СССР высказался за пересмотр конвенции Монтрё и за новую конвенцию «в духе соглашения между Турцией, СССР, Италией и Германией» с предоставлением гарантий для территории Турции «и обещанием удовлетворить законное пожелание СССР о непропуске в Черное море военных судов нечерноморских держав». Советской стороне было предложено оформить это соглашение секретным протоколом, а также подписать еще один секретный протокол «О разграничении главных сфер интересов четырех держав с уклонением нашей сферы к Индийскому океану». Причем Риббентроп явно не ожидал прорыва в этих договоренностях, предложив обсуждать эти проекты «в обычном дипломатическом порядке через послов». Тем самым, подчеркнет Молотов, «Германия не ставит сейчас вопрос о приезде в Москву Риббентропа»[185]. Риббентроп предложит вниманию Молотова и проект пакта Германии, Италии, СССР и Японии. Четыре государства, по этому пакту, принимали на себя обязательства «уважать сферы взаимных интересов», «в дружественном духе договариваться по всем возникающим из этого факта вопросам», «поддерживать друг друга экономически»[186].
Таким образом, по вопросам разграничения сфер интересов в конфигурации, интересовавшей Сталина, достичь взаимопонимания с германской стороной не удастся. После разгрома Франции Гитлер мог более не опасаться войны на два фронта на европейском континенте, и в этой связи цена благожелательного нейтралитета Москвы в его глазах, судя по всему, более не котировалась так высоко, как накануне польской кампании вермахта в 1939 г. Гитлер явно подталкивал Сталина к прямому столкновению с Британской империей, указывая «уклонение» советской сферы интересов «к Индийскому океану».
Оценивая итоги поездки Молотова, нельзя, однако, забывать о задаче «разузнать действительные намерения» Гитлера, поставленной перед ним Сталиным. «Похвастаться нечем, — подведет итоги поездки Молотов, — но, по крайней мере, выявил теперешние настроения Гитлера, с которыми придется считаться»[187]. В этом отношении берлинские переговоры дали Сталину обильную пищу для размышлений. И главное — о
