Сергей Киров. Несбывшаяся надежда вождя - Константин Анатольевич Писаренко
Мандат С.М. Кирова – делегата I съезда Советов СССР, 13 декабря 1922 г. [РГАСПИ]
Так же игнорировать первый Закавказский съезд Советов (10–13 декабря) в Баку он, естественно, не мог. На нем Федеративный союз преобразовался в Закавказскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику (ЗСФСР), и делегаты от Азербайджана, Армении и Грузии избрали и уполномочили своих представителей подписать в Москве союзный договор. Кирова избрали членом делегации. Впрочем, на этом съезде отстаивать то, с чем не согласен, ему не пришлось. Данную миссию взял на себя Г.К. Орджоникидзе. А секретарь ЦК АКП выступил с докладом «О внешнем и внутреннем положении Советской Федерации». Однако в Москве 30 декабря 1922 года здравицу в честь СССР азербайджанский лидер произнес. Но как…
Судя по стенографическому отчету, казус вышел довольно странный. По сценарию торжественного заседания намечалось два приветствия – одно от рабочего, другое от крестьянина. От имени «беднейшего селянства» высказался товарищ Одинец, настоящий «крестьянин Черниговской губернии». А вот кого М.И. Калинин, председательствующий, пригласил на трибуну перед ним: «Слово от пролетариата закавказских республик имеет бакинский рабочий т. Киров».
Бакинский рабочий?! Здесь что-то не так. Мироныч, скорее всего, не желал брать это слово. Его вынудили. Какую организаторы съезда сформировали повестку дня? Во-первых, рассмотрение декларации и договора об образовании СССР: докладывает Сталин; проект постановления вносит Фрунзе, член комиссии по «руководству работой Союзного съезда». Во-вторых, приветствия – от пока остающихся вне СССР Бухарской и Хорезмской советских республик, от Коминтерна, Красной армии, рабочего класса, крестьянства. В-третьих, выборы союзного ЦИК. Ясно, что никакой нужды в речи Кирова – секретаря ЦК АКП – нет. Тем не менее он её делает. Почему? Вероятно, кому-то потребовалось, чтобы на съезде лучший партийный агитатор изрек хоть что-нибудь в защиту того варианта объединения республик, который сам не поддерживал. Киров за автономию в рамках РСФСР. Объединение в СССР вслед за генсеком считал ошибкой. Но партийная дисциплина обязывала исполнить пожелание… Ленина? Одной из делегаций?..
Наш герой красиво вышел из затруднения. Обратился к залу под видом бакинского рабочего, чтобы аккуратно восхваления СССР подменить восхвалением мировой революции. Лозунг «Да здравствует СССР!» озвучил единожды и мимоходом, а основное внимание уделил… сооружению будущим союзным ЦИК «живого памятника совершающемуся сейчас», дворца, «в котором смогли бы собираться представители труда», «на самой красивой и лучшей площади» Москвы, символа, «эмблемы» «грядущего могущества, торжества коммунизма». Какой же смысл «украшать грешную землю такими памятниками, о которых нашим врагам и не снилось»?
– Товарищи! Может быть, этот момент послужит лишним толчком к тому, чтобы… европейский пролетариат… при виде этого волшебного дворца рабочих и крестьян почувствовал, что мы пришли всерьез и навсегда… Может быть, тогда они услышат, что настал наконец такой момент, когда надо тряхнуть проклятую капиталистическую землю так, чтобы все… что гнуло нас в течение веков, было сброшено в бездну истории…
Так ли сразу задумывалось или в порыве воодушевления от кировского красноречия Я.Э. Рудзутак от имени президиума предложил делегатам проголосовать постановление об основании «в Москве, как столице Союза», Дома СССР. Акт приняли единогласно… А членом ЦИК СССР в тот же день, 30 декабря 1922 года, Кирова избрали по списку ЗСФСР наряду с Наримановым, Мдивани, Махарадзе, Орахелашвили, Мясниковым, Мирзояном и другими[226].
9. Член ЦК РКП(б)
Почему же Ленин встал на сторону грузина Мдивани, а не грузина Джугашвили, удовольствовал чаяния болгарина Раковского, а не украинца с Волыни Мануильского? Так дорожил суверенитетом республик?! Едва ли. Всему виной его болезнь. Он чувствовал, что слабеет, что более не в силах с той же самоотдачей, как во времена Брестского мира, убеждать в чем-либо оппонентов. Кроме того, Ильич опасался наступления эры коллективного руководства, вернее, дискуссий и борьбы фракций – непременных атрибутов данной формы правления. Отсюда резолюция о единстве партии и регулярная апелляция к ней в течение 1921 и 1922 годов. Задача номер один – не допустить раскола в ЦК в свое отсутствие (в период болезни или участившегося отдыха), и вождь предпочитал «гасить» тех, кого полагал более податливыми, кого ему вроде бы легче усмирить: ближайших соратников – Каменева, Зиновьева, Сталина…
Эпизод с СССР не уникален. История повторилась в вопросе о внешней торговле. Шестого октября пленум ввел ряд послаблений в режим государственной монополии. Ленин никак не отреагировал на это, пока к нему 11 октября не явился с протестом Красин. Видите ли, ЦК согласовал реформу не с ним, а с замнаркома Фрумкиным. Вождь не тотчас поддержал наркома внешней торговли. Попробовал склонить к компромиссу, а когда понял, что тот неумолим… обвинил большинство Политбюро в «срыве монополии внешней торговли» и потребовал отложить реализацию «неважной, частичной реформы» до следующего пленума.
Да, Ильичу было проще одернуть Каменева, Зиновьева и Сталина, чем вразумлять возбужденного Красина. Маневр сработал и на сей раз. Все одобрили отсрочку, в том числе и Сталин, тем не менее направивший вождю письменные возражения против красинских «тезисов». Конечно, ленинский прессинг раздражал триумвиров. Они терпели, терпели в ожидании удобного момента, чтобы покончить с ним. И это случилось в ночь с 12 на 13 декабря, когда очередной болезненный припадок приковал предсовнаркома к постели. Правда, Ленин все-таки настоял, чтобы пленум, собравшийся 18 декабря, удовлетворил желание Красина и подтвердил незыблемость монополии государства на внешнюю торговлю. Однако на том власть Ильича над ближайшими соратниками и закончилась. Под уважительным медицинским предлогом они изолировали его от внешнего мира, чтобы более не мешал им в рамках Политбюро принимать правильные, на их взгляд, решения.
На судьбе нашего героя «воцарение» трех вождей отразилось достаточно быстро, на ближайшем съезде партии, двенадцатом, где 24 апреля 1923 года его избрали наконец тем, кем он мог стать ещё на десятом съезде в 1921 году, – членом ЦК РКП(б). Одним из сорока. Через день ЦК почти в полном составе (тридцать семь человек) переформировал все три главные свои коллегии – Политбюро, Оргбюро и Секретариат. Сергей Миронович участвовал в заседании и, разумеется, отметил про себя два любопытных факта, свидетельствовавшие о том, кто в триумвирате лидер.
Факт первый: Я.Э. Рудзутак, с апреля 1922 года лишь кандидат в члены Оргбюро, отныне являлся членом Оргбюро, одним из трех секретарей и кандидатом в члены Политбюро.
Факт второй: пленум признал «необходимым более длительное пребывание товарища Зиновьева
