Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но, дельфинчик…
Л ю б а. Заткнись немного. Я, кажется, еще не кончила.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Молчу. Я только хотел сказать, что людям будет трудно объяснить, почему увольняют не тебя. Ведь ты даже кирпич начертить не можешь.
Л ю б а. Ничего и не надо объяснять. Все давно все знают. (С пафосом.) Одного не могу простить себе — зачем я с тобой связалась?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но, крокодильчик…
Л ю б а. На меня тогда нашло какое-то затмение, и ты вдруг почему-то показался мне интересным и энергичным мужчиной. (Вздыхает.) Я ошиблась и в том, и в другом, и в третьем.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Это с твоей стороны как-то даже несправедливо, более того — неблагородно.
Л ю б а (в сердцах). А вышвыривать близкую женщину на улицу, по-твоему, благородно?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (испуганно). Тише! Ведь все слышно… (Бросается к выходу из закутка, проверяет обстановку и возвращается на место.) Зяблик, ты пойми…
Л ю б а. Нет, это ты пойми: нельзя быть таким слюнтяем. Ведь мой уход будет прежде всего ударом по тебе. Начальник, допустивший увольнение ближайшей сотрудницы, неминуемо загремит сам. Каждый поймет, что авторитет его подорван, что он уже не на коне, что его можно безнаказанно лягать, что он уже ничего не может…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Чего не может?
Л ю б а (игнорируя собеседника). И наоборот. Красивая женщина, такая, как я, лишь поднимает престиж. Начальником тебя может сделать каждый. А вот мужчиной и человеком — эту репутацию создает только женщина.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но ты ведь меня не оставишь?
Л ю б а. Оставлю, и притом немедленно и навсегда.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но это же просто непорядочно! Ты не имеешь морального права. Ведь у меня дома жена. Каждый день, ты понимаешь?
Л ю б а. Пусть меня заменит Прасковья.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ты что, смеешься?
Л ю б а. А ты надеялся, я буду тебя чаем поить и после того, как ты меня отсюда вышвырнешь? Нет, милый, на это не рассчитывай. Прощай. (Встает.)
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Постой! Так нельзя…
Люба направляется к выходу. Николай Никанорович преграждает ей дорогу.
Подожди!
Л ю б а. Ну?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Не понимаю, чего ты сердишься. Ведь я вызвал тебя только для того, чтобы посоветоваться…
Л ю б а. О чем?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Да ты сядь.
Л ю б а (садясь). Ну?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Как ты считаешь, кого уволить?
Л ю б а. Да кого угодно! Хотя бы Степана Семеновича. Ты же знаешь — я не настолько люблю храп, чтобы слушать его еще и на работе.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но, ежик! Нельзя же выгонять человека только за то, что он храпит.
Л ю б а. Тогда ликвидируй эту сплетницу.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Прасковью? У меня давно руки чешутся, да только…
Л ю б а. Боишься?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Я — боюсь? Да мне ничего не стоит выставить эту старую бабу в два счета. Раз, два, и… а может, лучше Марию?
Л ю б а. А мне все равно — Марию так Марию.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Вот только как все-таки объяснить людям, что не тебя?
Л ю б а. Нашел о чем заботиться! Начальник ничего не должен объяснять. Левая нога захотела — и все.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Это конечно… но все-таки…
Л ю б а. Раз уж ты так трясешься, скажи, что я член редколлегии.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Какой редколлегии?
Л ю б а. Стенгазеты «За план».
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но ведь у нас нет никакой стенгазеты!
Л ю б а (поднимаясь). Ладно, я пошла.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Постой! Я вспомнил: у нас есть газета! Куда же ты?
Л ю б а. Мне это надоело.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но, осьминогик… Ты только скажи, что надо делать, и я без всяких колебаний…
Л ю б а. Честное слово?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Клянусь тебе! Я уволю кого хочешь… а насчет туфель — это само собой… Но только чтобы все было по-прежнему, ладно?
Л ю б а. Так и быть. Твое счастье, что я не умею долго сердиться. (Подставляя щеку.) Целуй.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (испуганно). Но, тигрик… Сюда каждую минуту могут войти…
Л ю б а (пылко). Пусть входят.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Нас могут увидеть…
Л ю б а (горячо). Пусть видят.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но нас же могут…
Л ю б а. Пусть могут… (Крепко целует отчаянно сопротивляющегося Николая Никаноровича. На этом месте можно сделать перерыв. В антракте актерам ничто не мешает разыгрывать немую сцену, а зрителям — смотреть ее.)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Л ю б а по-прежнему с Н и к о л а е м Н и к а н о р о в и ч е м. Их сцена продолжается. Николай Никанорович боязливо косится на вход в свой «кабинет».
М а р и я (осторожно стучась в стенку шкафа). Можно?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (бешено). Нельзя! Я занят! Сколько раз, черт возьми, я просил не превращать мой кабинет в проходной двор!
Мария исчезает.
Л ю б а. Не буду больше тебе мешать. До свиданья, милый. (Многозначительно.) До вечера. (Уходит.)
М а р и я (снова робко стучась). Можно?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (свирепо). Ну, что вам?
М а р и я. Я только хотела спросить… Имеет ли администрация право…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Администрация имеет.
М а р и я. А я…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. А вы не имеете.
М а р и я. Выходит, директор может…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Директор может.
М а р и я. А я, по-вашему…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. А вы не можете.
М а р и я. Значит, руководство вправе…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Руководство вправе.
М а р и я. А я…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. А вы нет.
М а р и я. А если я…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Все равно нет.
М а р и я. Спасибо. Понятно. (Хочет уйти.)
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Подождите, Мария. Сядьте. Скажите, вы себя считаете хорошим работником?
М а р и я. Ну конечно. (Испуганно.) А что?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ничего-ничего. Такие, как вы, везде нарасхват, не так ли?
М а р и я. Ну конечно. (Испуганно.) А что?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ничего-ничего. Работы у вас много. Наверное, устаете?
М а р и я. Ну конечно. (Испуганно.) А что?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ничего-ничего. Но платят вам маловато, а?
М а р и я. Ну конечно. (Испуганно.) А что?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ничего-ничего. И вам хотелось бы получать побольше, а?
М а р и я. Ну конечно. (Испуганно.) А что?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (напористо). А то, что раз вы нарасхват, а зарплата вас не удовлетворяет, так поищите-ка себе другую работу.
М а р и я. Ой нет! Нет!
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но ведь вы же хороший работник.
М а р и я. Не очень.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Вы всюду нарасхват.
М а р и я. Да кому я нужна?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Устаете вы у нас…
М а р и я. И вовсе не устаю. Наоборот, отдыхаю.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. И платят мало.
М а р и я. Нормально платят.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но ведь побольше-то хочется?
М а р и я. Не хочется.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Вы хорошая машинистка, а числитесь у нас всего-навсего рядовым инженером. В другом месте вам сразу старшего дадут.
М а р и я. Я согласна и на рядового.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Мария, отдел у нас маленький…
М а р и я. Семь человек.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Пять. Мы с Андреем не в счет. И один из пятерых должен… Ты понимаешь? Как поется в песне, «пятый должен уйти».
М а р и я. Третий.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Что «третий»?
М а р и я. «Третий должен уйти».
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Это у них. Там
