Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин
С т е п а н С е м е н о в и ч. Чего?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Слышите, говорю, плохо!
С т е п а н С е м е н о в и ч. Прекрасно вижу.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. И годов вам уже немало. Семьдесят два вроде?
С т е п а н С е м е н о в и ч. Семьдесят один.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Степан Семеныч, между нами — семьдесят два?
С т е п а н С е м е н о в и ч. Семьдесят один.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. По анкете — семьдесят два.
С т е п а н С е м е н о в и ч. Один.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Два.
С т е п а н С е м е н о в и ч. Один. Ошибка в документах.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Хорошо. Пусть будет семьдесят три. Скажите честно — не пора ли?
С т е п а н С е м е н о в и ч. На свалку?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. На отдых.
С т е п а н С е м е н о в и ч. Нет, на свалку.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Нет, на отдых.
С т е п а н С е м е н о в и ч. Николай Никанорович, у вас совесть есть?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Есть. И в больших количествах.
С т е п а н С е м е н о в и ч. Врешь! Она у тебя давно в шкафу задохлась. Забыл, кто тебя на работу брал?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ну, вы меня брали.
С т е п а н С е м е н о в и ч. Я тебя брал, а ты меня выгоняешь. И это ты совестью называешь? Я тогда сам начальником был, я тебя в люди вывел, иуда…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Успокойтесь…
С т е п а н С е м е н о в и ч. Сам успокойся! Я всю жизнь трудился, и для чего — чтобы меня всякие сопляки в богадельню посылали?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. За ваши заслуги вам ордена даны и опять же пенсия… Мой отец тоже трудился, а вот в шестьдесят лет ушел и не обиделся.
С т е п а н С е м е н о в и ч. А я обижусь и не уйду.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Если уж совсем по-честному, то даже и не в возрасте вашем дело.
С т е п а н С е м е н о в и ч. А в чем же тогда?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. А в том, что вы — между нами — не работаете, а так… Ваньку валяете.
С т е п а н С е м е н о в и ч. Я не работаю?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Вы.
С т е п а н С е м е н о в и ч. Я?!
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Вы.
С т е п а н С е м е н о в и ч. Ну и что? А кто у нас работает?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Кто? Андрей. Скажете, нет?
С т е п а н С е м е н о в и ч. Он работает, согласен. А другие — нет. Скажете, да?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Я сейчас про вас говорю.
С т е п а н С е м е н о в и ч. А я — про них.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. А я — про вас.
С т е п а н С е м е н о в и ч (твердо). Вот что, Николай Никанорович, я с тобой препираться не буду. Ты знаешь, как нашего зама по кадрам зовут?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Матвей Петровича-то?
С т е п а н С е м е н о в и ч. Вот именно. Для тебя он Матвей Петрович, а для меня он Мотя. Для тебя он «вы», а для меня — «ты». Мы с ним здесь вместе дела начинали, когда ты еще варенье из буфета у мамы таскал. Пока он жив, меня тут не тронут. Понял?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Вас никто и не собирается трогать. Я же сказал, что все это так — шутка, допущение, теоретическое предположение…
С т е п а н С е м е н о в и ч (не слушая). Но если хочешь — иди к Матвей Петровичу и скажи: хочу, мол, вашего друга Степу уволить. А я посмотрю, как ты от него сивым мерином побежишь.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Степан Семеныч, вы, однако, выбирайте выражения.
С т е п а н С е м е н о в и ч (веско и окончательно). А мне на тебя начхать, понял?
Уходит. Николай Никанорович в ярости мечется по комнате. Входит сияющий Ю р а.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Чего тебе?
Ю р а. Случай смешной вспомнил.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ну и что?
Ю р а. Пришел вам рассказать. Ухохочетесь…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ты в своем уме? У людей судьба решается, а ты тут со своими историями! Катись-ка ты отсюда к чертовой бабушке, и чтобы я тебя больше не видел. (Юра направляется к выходу.) Постой. Позови-ка сюда… Марию. Нет, Любу… Нет, Прасковью Федоровну.
Ю р а. Так кого же все-таки?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. А, все равно.
Юра уходит. Появляется Л ю б а.
Л ю б а (громко). Разрешите, Николай Никанорович?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (так же). Да-да, прошу вас.
Л ю б а. Вы зачем меня вызывали?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Я сейчас всех вызываю по одному вопросу.
Л ю б а (громко, но не очень). Мне почему-то казалось, что меня этот вопрос не касается.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (так же). Я обязан поговорить со всеми.
Л ю б а (устремляя взор в потолок). Говорите, я вас слушаю.
Нервное молчание.
Ну, что же вы не сообщаете мне, что хотите меня уволить?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (тихо). С чего ты решила, что я хочу…
Л ю б а (так же). Иначе зачем тебе было меня вызывать?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Люба, ты должна понять…
Л ю б а. Я давно уже все поняла, и можешь не морочить мне голову ненужными разговорами.
Берет листок бумаги и начинает писать.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Что ты пишешь?
Л ю б а. Хочешь со мной расстаться — пожалуйста. Я никогда мужчинам против их воли не навязываюсь.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Я тебя спрашиваю — что ты пишешь?
Л ю б а. Заявление об уходе — что же еще.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (выхватив у нее авторучку). Зачем так сразу? Все это надо сначала как следует обдумать, обсудить…
Л ю б а. Чего тут обсуждать? Скажи просто — ты меня увольняешь или нет?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Конечно, нет! И в мыслях ничего подобного не было! (Помявшись.) Но, с другой стороны, согласись, какой из тебя конструктор? Ведь, между нами, ты в этом деле ни уха ни рыла, ни в зуб ногой, ни бельмеса, более того — ни бум-бум.
Л ю б а (агрессивно). В каком «этом деле»?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (смешавшись). Я имел в виду в отношении твоих обязанностей…
Л ю б а. Мне кажется, что в своих обязанностях я как раз кое-что смыслю. Или ты мною недоволен?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Нет, ну что ты… Ты мне даришь столько… столько…
Л ю б а. Зато ты мне ничего не даришь. А мог бы.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Что «мог бы»?
Л ю б а. Мог бы обратить внимание хотя бы на то, какие у меня туфли. Видишь? (Демонстрирует великолепные ноги.) Другому было бы стыдно, что его подруга ходит буквально босая.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Любчик, я не совсем понимаю, почему мне должно быть стыдно.
Л ю б а. Потому что все видят, что ты — обыкновенный жмот.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Какой же я жмот, если плачу тебе сто пятьдесят рублей? И это не считая премий и командировочных!
Л ю б а. Да, платишь, не спорю. Но, между прочим, когда я работала манекенщицей, то получала не меньше.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Зато приходилось вкалывать.
Л ю б а. А думаешь, мне здесь легко? Мало того, что я должна целый день торчать у чертежной доски, так еще приходится терпеть разные насмешки и намеки.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Чьи намеки, чьи? Ты мне только скажи, и я этим намекальщикам так намекну, что им на улице намекать придется!
Л ю б а. Не в них дело. Я женщина современная и понимаю, что быть приближенной начальника вовсе не зазорно…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Более того — почетно.
Л ю б а. …Но весь вопрос в том, какой начальник. Одно дело, если он умный, деловой, решительный и щедрый. Другое — если
