Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола
Е л е н а.
Что скажешь ты на это, Беньямин?
Б е н ь я м и н.
А ничего!
А н д р е а с.
Я вижу, вы ко мне неравнодушны.
Е л е н а.
Что скажешь ты на это, Беньямин?
Б е н ь я м и н.
А ничего!
А н д р е а с.
Гораздо искренней вы были
со скупщиком в Париже, чем сейчас
сама с собой,
хоть ровно ничего с тех пор не изменилось.
Е л е н а.
Да, если не считать разоблаченья.
А н д р е а с.
Вы намекаете на безобидный фарс,
где подвизаюсь в роли детектива?
Е л е н а.
Я думаю, что будет справедливо
считать вас шалопаем, прощелыгой.
Но дай вам в руки миллионы тестя —
и спекулянт приобретет размах,
в грабителя банкира превратится.
А н д р е а с.
Благодарю за лестные прогнозы.
Большой талант и тощий кошелек…
Покрутишься при стольких конкурентах!
Е л е н а.
Я вам прощаю даже вашу трусость.
Да и кому охота обезушить?
Все это мелочи. Турусы…
А н д р е а с.
Да как же я останусь без ушей?
Я, при моих амбициях актера!
Не обойтись актеру без суфлера.
Е л е н а.
Да, вам суфлер необходим.
А н д р е а с.
Что вы имеете в виду?
Е л е н а.
Сердечные дела, любовь!
А н д р е а с.
Я принимаю все упреки,
но этих струн просил бы не касаться!
Е л е н а.
Что ты на это скажешь, Беньямин?
Б е н ь я м и н.
А ничего!
Е л е н а.
Скажи хоть что-нибудь!
А н д р е а с.
Ему суфлер, как видно, нужен.
Е л е н а.
И ты оставишь это без ответа?
Б е н ь я м и н.
Я, кажется, усну…
Е л е н а (Андреасу).
Так знайте, я люблю его.
Что ты на это скажешь, Беньямин?
Б е н ь я м и н.
А ничего!
Е л е н а (в сердцах).
Ну что ж, ни на кого не полагаясь,
сама за все я рассчитаюсь.
Настаиваю, пан Кукушка,
что вам в делах любви суфлер необходим.
Или вы думаете, что найдется
такая дурочка, которой лишь скажи:
мол, если в гнездышко мое вы заглянуть не прочь,
мы проведем денечек — объеденье, —
и дело в шляпе?!
А н д р е а с.
Есть и такие.
Е л е н а.
На углу…
Но дело кончится конфликтом,
как только обнаружится,
что ваш бумажник пуст.
А н д р е а с.
Вот с этим я согласен.
Е л е н а.
Я убедилась в вашей неспособности
снискать расположенье женщин,
хотя бы продавщицы из киоска.
На вашу удочку попасться
могла бы разве что мещаночка.
Да, я искала друга по сердцу,
и я его нашла.
Что скажете на это, Беньямин?
Б е н ь я м и н.
А ничего!
Е л е н а.
Ах ничего?
Ну, ничего, так ничего!
А н д р е а с.
Вы этого юнца имеете в виду?
Тогда я вечерком вас непременно жду.
Е л е н а.
Беньямин,
уж этого-то ты простить не смеешь!
А ну-ка, рогоносца проучи!
А н д р е а с.
Что-что?
Со мной на этот счет вы не шутите!
Е л е н а.
А вы притроньтесь к голове!
Не елка это, не сосняк, не дебри,
а поднебесные рога.
И все прощая,
все, даже этого суфлера
в делах любви, я не могу простить вам
рогов… жениться на такой глупышке
и позволять ей наставлять рога!..
А н д р е а с.
Извольте объясниться!
Е л е н а.
Ха! Вот так покоритель женщин!
Вы — рогоносец, вы смешны!
Я презираю вас. Кукушка.
По счастью, я почти что девушкой осталась…
Что ты на это скажешь, Беньямин?
Б е н ь я м и н.
А ничего!
Е л е н а.
Я, кажется, проговорилась!
А н д р е а с.
Скажите, что все это значит?
Не скажете — пеняйте на себя!
Е л е н а.
Вы мне грозите при моем избраннике?
Что ты на это скажешь, Беньямин?
Б е н ь я м и н.
А ничего!
Е л е н а.
Впредь можешь мне не отвечать совсем!
Так знайте, пан Кукушка:
жена вам изменила.
А н д р е а с.
Елена!
Е л е н а.
С моим супругом!
А н д р е а с.
Что? Что я слышу?
Е л е н а.
Удостоверилась воочью…
А н д р е а с.
Когда?
Е л е н а.
Сейчас!
А н д р е а с.
Где?
Е л е н а.
В этом доме.
Они уже зашли далековато…
Она ему застегивала пуговку,
потом они поцеловались,
и вот сейчас, наверно, продолженье,
а может быть, уже
