Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

М а р т и н (быстро взглянув на жену). Подозревать без оснований! По какому праву! И что он говорил?

Ж е н а (сдержанно). Уж и кузнеца мне припомнил. Мартинко, поверь мне, я его ненавижу…

М а р т и н. Не бойся, я тебя понимаю. Я только говорю: что было, то прошло. Ах, да что там, Янко сейчас тихий и добрый мастер. Ему и в голову не придет…

Ж е н а. Вот видишь, а отец меня из-за него все время терзает. А мне больно… (Плачет.) И потом, скоро я никому здесь не буду нужна. Он только что сказал, что позвал тетку Мару…

М а р т и н. Как? Что ему от нее надо?

Ж е н а. Позвал, чтобы она, мол, нажарила ему пирожков. Зачем тогда я здесь нужна?

М а р т и н (нервно). В самом деле? Что отец, спятил? И именно Мару!

Ж е н а. Да, сегодня тетка Мара придет пирожков нажарить. Завтра, возможно, придет другая… Мартинко, а я уже не нужна, меня он выгонит…

М а р т и н (в раздумье). Если он тебя выгонит — не бойся, ты уйдешь не одна!

Ж е н а (с любовью). Мартинко!

М а р т и н. Да, не бойся, мы уйдем вместе. Мне много не надо. Дом я оставлю ему и все, что в нем, — тоже, пусть пользуется. Даст мне двадцать мерок земли, и будем мы потихоньку жить, верно, Катушка?

Ж е н а. Ох, боже мой, боюсь я этого, я тебя не уговариваю, сохрани бог! Отец тогда еще больше на меня злиться будет. Решит, что это я тебя надоумила.

М а р т и н. Ну, ну, не бойся, я его только попугаю. Он сразу присмиреет, как только я скажу об этом. Представь только, я скажу, что мы хотим отделиться. Что он будет делать один-одинешенек? Ведь и тогда, когда я брал тебя в жены, а он не хотел, я пригрозил, что отделюсь, и он оставил меня в покое. Увидишь, он отступит. Только скажи мне, когда он будет обижать тебя, я сразу отвечу — попугаю его.

Ж е н а. Эх, Мартинко, а если он разозлится и не даст тебе ничего? Если лишит тебя наследства?

М а р т и н. Да что ты! Стоит мне уйти из дома — он тут же позовет меня. Ведь он один. Без меня он ничего не может.

Ж е н а. Сейчас-то один. А ну, наскучит ему одиночество и он надумает жениться? И оставить тебя без наследства?

М а р т и н (вздрагивает и проводит рукой по лицу; задумывается). Неужели это возможно? (Короткая пауза; садится к печи; внезапно.) А, да что там! Ведь до сих пор не женился! Иди сюда, Катушка. (Привлекает ее к себе и целует.) В конце концов, тебя у меня никто не отнимет. Ну а земля, что ж — отец есть отец, не бойся.

Обнимаются и целуются.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Т е  ж е, о т е ц.

Входит запыхавшийся  о т е ц; через минуту замечает парочку и долго смотрит на нее.

О т е ц. Так, значит. На старости лет снова пришел мой черед убирать снег…

Мартин с женой встают.

Дюро шатается по деревне. Наверняка ищет нового хозяина. А вы тут у печи милуетесь, будто вчера поженились…

М а р т и н (шутливо). Ну и что из того, отец, что вам пришлось поработать? Вы же богатырь! Зато хорошо разогрелись, кости поразмяли! (Смеется.) Ничего! Вас разогрел снег, а нас, молодых, — любовь. (Смеется.) А это — матушка! (Показывает на печь.)

Ж е н а (успокоенная веселым разговором, тоже улыбается; она красива). А если ночью снова выпадет снег, его уберем мы, правда, Мартинко?

М а р т и н. Уберем, уберем. (Целует ее.) А в Новый год поедем кататься на санях — уй-юй-юй! (Разговаривает с женой.)

Отец не спускает с молодых глаз, потом подсаживается к столу.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Т е  ж е, Д ю р о.

Входит  Д ю р о; по нему заметно, что он испробовал не один сорт вина.

Д ю р о. О, добрый вечер, пан староста, или как там…

О т е ц (встает; не расслышав, что ему сказали «пан староста»). Ну, нашел себе нового хозяина?

Д ю р о. Господин мой и хозяин мой добрый, я — нет, я — ни за что на свете. Да разве я могу вас бросить!

О т е ц. Ты мне грозил, что не останешься.

Д ю р о. Я? Ни вас, ни ваш дом я не оставлю. Люди уже знают и мне сказали. И папаша Венерский уже знает.

О т е ц. О чем это?

Д ю р о. Народ требует, понимаете, хозяин… Вы, и только вы, будете нашим паном старостой. Народ требует — и все тут. И теперь дело только за пани. Ха-ха! Ну, я пошел, лошади есть хотят. (Уходя, сталкивается с Марой; здоровается с ней и выходит.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Т е  ж е, без Дюры; М а р а.

М а р а (входя). Вы дома? Слуга весел, стало быть, и хозяева тоже.

Здороваются.

Добрый день, дай-то бог, дай-то бог! Здоровы? Ну и старательные же люди у вас в доме, коли уже успели снег с дорожек смести!

М а р т и н. А как вы думаете, кто это сделал? Отец, право слово, он расчистил. Верно, он парень еще хоть куда!

М а р а. Неужели? Ну, на дворе — может быть, а на улице… Это был бы позор для молодой хозяйки.

М а р т и н. Для нее? Так же как и для меня. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Ж е н а, о т е ц. М а р а.

М а р а. Ой, Палё мой, я знаю, ты парень еще хоть куда. Разве кто скажет, что тебе за пятьдесят. Ну, глянь-ка, мы с тобой вместе в школу ходили, ты в моих годах, а куда мне до тебя! Я уже старая бабка, а на тебя еще молодые вдовы засматриваются. Правда!

О т е ц. Глупости! Ну, Ката, готовь тетке тесто для пирожков. Хоть это… Что? Не желаешь?

Ж е н а. Ах, я как раз об этом думала. Мука готова, только вот месить мне тяжело. Поясница после болит.

О т е ц (Маре). Ну, слышала?

М а р а (внешне без злости). Ну, ничего. Ведь до ночи еще далеко, день все длиннее становится. Знаешь, Палё, я б раньше пришла, да по дороге сюда встретилась с Эржой, ну и заглянула к ней на минутку. Ах, знаешь, не потому, что мы с ней двоюродные сестры, но у нее такой порядок и чистота — все как положено, на своем месте. Вот бы ты посмотрел да подивился! Нигде в доме ни соринки, юбка в складку, как с картинки, все блестит, как зеркало! И никогда она не жалуется, что у нее болит что-нибудь, — ну чисто машина. А у нее с детьми забот хватает. Янко, правда, уже взрослый, но эти два маленьких сорванца… Но никто из них не кричит, не мешает, все как надобно: дети чистые, умытые, красивые, одно удовольствие. Ах, говорю я тебе, завидная