Наварин (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин
– Рад снова видеть тебя живым! – обнял Колтовского Грейг. – Его величество выражает тебе свое благоволение! Быстро пополняй припасы и собирайся идти в дозор!
Когда вскоре Колтовский проявит себя храбрецом при взятии Кистенджи, его наградят золотой саблей «за храбрость», он будет говорить об этом так:
– Под Кистенджи были сущие цветочки, и вспомнить особо не о чем, настоящие же ягодки я узрел в Константинопольских подвалах!
* * *
Итоги кампании 1828 года для русской армии на Дунае были весьма внушительными: двадцать три тысячи пленных и тысяча захваченных пушек, шесть десятков потопленных судов, две сотни взятых знамен, десятки тысяч освобожденных единоверцев, и это, не считая занятых крепостей!
Кампания 1828 года стала последней кампанией для генерал-фельдмаршала Витгенштейна. Годы и расстроенное здоровье сделали свое дело. Николай Первый тоже был не слишком доволен расторопностью своего главнокомандующего.
– Успехи нашей армии могли быть куда более блестящими, чем это произошло! – не удержался он от высказывания фельдмаршалу.
– Укатали все же сивку крутые горки! – развел в ответ руками старик Витгенштейн, узнавши мнение императора. – Для дела столь многотрудного, как ведение войны нужен куда более молодой воевода. Я же чувствую, что меня уже на все не хватает! Кажется, пора и на покой!
Сразу же после устройства полков в Молдавии и Валахии на зимовку, старый главнокомандующий был отправлен в отставку. Новым главнокомандующим был назначен генерал-адъютант барон Иван Дибич.
– Надеюсь от вас, Иван Иванович, действий решительных и победных! – напутствовал в новую должность Дибича Николай.
– Сделаю все для славы вашего величества! – отвечал тот.
Генерал-квартирмейстером армии был назначен бывший суворовец и герой 1812 года барон Карл Толь.
Несмотря на немалые успехи кампании 1828 года, последние неудачи под Силлистрией и Шумлой смазали общее впечатление от достигнутых успехов. Европа, как и следовало ожидать, злорадствовала. Вена прочила победу Стамбулу и поощряла Порту к решительности. Австрийский канцлер Меттерних мечтал стать вершителем судеб Востока.
Глава пятая
На вершинах Кавказа
С началом войны с Турцией нашим войскам на Кавказе надлежало отвлекать турецкие силы с Дунайского театра и не давать поднять голову мятежным местным ханам.
Во главе Кавказского корпуса стоял генерал-адъютант Паскевич, пользовавшийся особым расположением императора. Когда-то Николай, еще, будучи великим князем, находился в подчинении у Паскевича, и с того времени называл его не иначе, как “отец-командир”. Ныне под началом “отца-командира” имелось сорок тысяч штыков. Полководцем Паскевич был опытным. Карьеру свою начал в прошлую турецкую кампанию под началом генерала Михельсона. В двенадцатом году, уже командиром дивизии храбро дрался под Салтановкой, при Смоленске и Бородине, Малоярославце и Вязьме, в битве народов при Лейпциге, отличился при штурме Парижа. Затем командовал гвардейской дивизией и армейским корпусом. При всем этом в отношениях Паскевича и кавказского генералитета царила неприкрытая неприязнь. Любимец царя, правда, уже показал свое умение, разгромив в генеральных сражениях при Елисаветполе, под Аббас-Абадом и в Эривани персидскую армию и заставив персов отказаться от разорения Грузии. Он присоединил к России Нахичевань и Армению и подписал выгодный Петербургу Туркманчайский мир, за что получил титул графа Эриванского. Но, не смотря на все это, полного доверия к себе у старых кавказцев Паскевич пока так и не заслужил. Дело в том, что почти все генералы Кавказского корпуса являлись воспитанниками легендарного Ермолова и новый начальник, сменивший их кумира, был ветеранам горских войн не по душе.
– Поглядим, каков этот гвардеец в горах, а потом уже сделаем выводы! – говорили меж собой ветераны горских воин.
До Паскевича эти разговоры доходили, и он был полон решимости доказать кавказцам, что и он не лыком шит.
– Для выполнения своего долга нам достаточно захватить Карский и Ахалцыхский пашалыки! – заявил Паскевич своим генералам на первом с началом войны совещании.
– Будем ли после этого двигаться в глубь Турции? – спросили те испытывающее.
– Дальнейшее продвижение считаю нецелесообразным! – браво отрезал Паскевич. – Отвоюем возможное и укрепимся!
– Но для этого нам еще предстоит разгрызть Карс! – хмуро вставил старый кавказец генерал-майор Попов – А это орешек не всем по зубам!
Паскевич метнул недовольный взор на говорившего, хотя и понимал, что Попов говорит правду – Карс был цитаделью первостатейной!
Выстроенная на обрывистом берегу реки Карс-чай, крепость надежно прикрывала стратегически важное направление на Эрзерум. На протяжении сотен лет Карс непрерывно укрепляли и перестраивали. Ни персам в 1735 году, ни нашим в 1807году так и не удалось овладеть крепостью. Развитая система предмостных укреплений, два ряда высоких и толстых каменных стен, три цитадели, выстроенных ярусами одна над другой, полторы сотни пушек и десятитысячный гарнизон – все это и был неприступный Карс – главная опора турок в Закавказье.
– С покорения Карса мы и начнем нашу нынешнюю кампанию! – объявил командующий. – Готовить войска к походу!
Паскевич поморщился. Последнее время он сильно страдал от ушиба ноги и простуды. Известие о болезни русского главнокомандующего дошло до главнокомандующего турецкими войсками в Армении и Анатолии Галиба- паши. Старый сераскир возрадовался нежданной удаче:
– Аллах не оставит нас в беде! Передайте паше Карса, что враг наш уже на краю гроба! Да поразит его пророк хладом смерти и да померкнет счастливая звезда этого кровожадного гяура!
Увы, мечтам сераскира так и не суждено было сбыться.
Перед тем как покинуть Тифлис Паскевич встретился с главой закавказских мусульман Муштеидом, перебравшимся в Россию после войны с персами. Тот написал послание к единоверцам, прося их во всем поддерживать русских. Особого впечатления на мусульман это, впрочем, не произвело. Султан дал азийскому сераскиру трехбунчужному Галибу-паше неограниченные полномочия. Во главе кавказской армии был поставлен опытный и мужественный трехбунчужный Киос-Могамет-паша. Оба они обещали султану пройти огненным мечем до Тифлиса:
– Мы будем так свирепы и безжалостны, что живые станут завидовать мертвым!
9 июня 1828 года главные силы Кавказского корпуса русских войск, отслужив молебен, двинулись из пограничной крепости Гумры прямиком на Карс. Привычно вскинув на плечи тяжелые ружья, солдаты дружно запели:
Грянули, ударили,
Понеслись на брань
И в секунду с четвертью
Взяли Эривань!
Теперь им предстояло раскусить самый крепкий орех Кавказа – неприступный Карс!
* * *
Передовым в походной колонне печатал шаг гвардейский Сводный полк, сформированный из бывших участников декабристского восстания. Бывшим московцам и лейб-гвардейцам предстояло в боях вернуть себе доброе имя. Состоял в свое время в
