Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

Ветер скользнул - и о той же тайне моей

Чия стебли шелестят, шелестят, шелестят...

Абай спел эти стихи, ни на миг не задумавшись, какая мелодия должна быть им созвучна - музыка пришла сама, вместе со словами. Слова тоже пришли сами - вместе с нежданным, неслыханно прекрасным ночным чудом встречи. Душа распахнулась для радости - и оттуда светлым потоком изошли стихи. Абай теперь не пытался укладывать слова в существующие размеры дастана, как бывало в прежние годы, и не выбирал для стихов изысканные слова, вроде:

Ты - наслажденье души, Тепло пьянящий шербет... -

подражая арабским поэтам, напрасно ища в подобной слащавости выражения своих живых чувств. Да и песенный напев к таким строкам никак не шел, словно не желая соединяться с ложными чувствами, затиснутыми в стихи. Но стоило ему сейчас представить взмах бровей поющей Тогжан... или поющей Айгерим, как легко и непринужденно пришли вместе, в единое мгновенье, и слова, и напев:

Словно вычерчен двух бровей полукруг -Образ юной луны красавице дан.

Месяц, о котором он запел, был не тем ночным светилом, который служит всем и никому, - нет, этот месяц был близким другом, наперсником его ночных сердечных переживаний. И это он из лунных миражей отправляет к нему, в реальный мир, всю радость и блаженство воскресшей мечты! Абай вновь вернул свою молодость, чудесную, блаженную, сладкозвучную свою молодость! Стихи рождались в его сердце - и не было им преград, и были они неудержимы, буйны и счастливы по-молодому, эти стихи! Словно птицы, вылетевшие из клетки, они радостно взмывали к небу!

И то, что он недавно говорил другу: «Я и есть, наверное, поэт» - пресуществлялось теперь, на этой пустынной дороге, по которой он добирался вместе с другом, от Орды до Караула. Весь полудневный переход он, ни на минуту не выходя из вдохновенного состояния, импровизировал стихи, то громко декламируя их в ритме терме, то распевая их в только что рожденной мелодии. Он словно выпал из обыденности, в нем будто проснулся тысячелетний дух поэзии степных конников. И лишь оказавшись у берегов Караула, он вернулся из измененного сознания в сознание обычное, как из сна возвращаются в действительность. Это возвращение было радостным - он вернулся из сна в жизнь, обретя Айгерим и ощутив в себе великую мощь подлинного акына...

Он вернулся к родным местам через полгода отсутствия и почувствовал, что изрядно соскучился по ним. Истосковался он и по своим близким. Полноводная река Караул встретила его приветливым видом.

Прошлых лет длинная вереница прошла перед ним. На этой реке, выше по течению, в горном распадке у горы Верблюжий Горб он в затерянном Богом ауле впервые остался наедине с Тогжан. Тогда воды Караула буйствовали в половодье, лед на реке в одночасье раскололся и с грохотом полетел вниз по течению, а он ночью, в чужой юрте, в упоительном и сладостном уединении, впервые принял в свои объятия юную Тогжан. Тогжан, которая пробудила в нем первую мужскую страсть, Тогжан, ставшая для него неосуществимой мечтой, тоской и неизбывной печалью, сейчас вернулась к нему, развеяв, словно миражи, все долгие годы безвременья. Вернулась и объявила ему: «Ты ошибся, этого не было! Не терял ты меня, и не прошло в злой утрате много безвозвратного времени! Вот я снова перед тобой - видишь, все такая же юная, незапятнанная, с кристально чистой девичьей совестью! И по-прежнему люблю и могу, наконец-то, бесконечно осчастливить и тебя!»

Абай открыл самому любимому другу свое решение, которое принял еще прошлой ночью. И сказал ему с кроткой улыбкой:

- Не осуждай меня, Ербол! Постарайся понять меня.

Эти слова были знакомы Ерболу. Друг всегда говорил ему так, принимая самые важные в своей жизни решения. Ербол улыбнулся и лукаво прищурился: на этот раз не трудно было понять Абая! Но тот не обратил никакого внимания на веселые ужимки друга и продолжал говорить очень серьезно:

- Река жизни подвела меня к берегу, на который никогда раньше не ступала моя нога. Передо мной нечто неизведанное, никогда раньше не испытанное. Но я всеми помыслами своими, всей душою устремлен к этому! Я женюсь на Айгерим, она должна стать спутницей моей жизни.

Ербол видел, с какими чувствами уезжал из аула Бекея его друг, какой страстью он был захвачен. Но жениться? Такого Ер-бол не ожидал от Абая. И пока взбирались на Бошанский перевал Чингиза, а потом оттуда спускались к аулу Улжан, разговор у друзей шел только об этом решении Абая. Но, подъезжая к урочищу Шалкар, где находился сейчас аул Улжан, друзья успели договориться, как им действовать дальше...

Горное джайлау с бескрайними сочными пастбищами, с обильными водопоями кристально чистых рек недаром называлось Шалкаром - просторным. Оно вполне достойно было называться так. Джайлау занимало место, по ширине и длине равное дневному пробегу жеребца-трехлетки. Летящий с просторов степной Арки постоянный прохладный весенний ветерок гулял по горно-луговым просторам, подгоняя по ним зеленые травяные волны. В этом году здесь, на Шалкаре, расположились в горных долинах аулы родов Бокенши и Борсак, которым и принадлежали эти земли, но кроме них - и аулы примирившегося с ними рода Жигитек, а также аулы родов Иргизбай, Жуантаяк и Карабатыр, кочевавших в соседстве с аулом Улжан. Соседствовали с ними и аулы рода Кокше. В мирное время, когда не было между родами ни вражды, ни распрей, ни набегов, горные джайлау как будто становились просторнее, всем аулам хватало места для становищ, весь их скот спокойно размещался и кормился на мирных пастбищах. И жизнь людей в аулах устанавливалась радостная, праздничная, сородичи приглашали друг друга в гости, а в честь приезда новых поселенцев те, что прибыли раньше, подвозили угощение-сыбага, помогали поднять шанырак над новым очагом.

Вот и сейчас, подъехав к аулу Улжан, джигиты увидели, что его уже посетили гости с сыбага, и сейчас они разъезжаются. Сидели на лошадях почтенные байбише в белоснежных огромных жаулыках на голове - жены братьев Кунанбая, с ними были многочисленные невестки. Несколько арб с верблюдами в упряжи увозили женщин в сторону аулов Суюндика, на восточную сторону, остальные отъезжали в западную сторону, где разбили стойбища жигитеки, возле озера Сарыколь.

Улжан стояла у входа Большой юрты, минутою раньше проводив гостей. Навстречу Абаю и Ерболу