Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

- А ну, хватайте! В яму его!

Оразбай грозно посмотрел на Кикыма, который немедленно рванулся вперед из молчаливой толпы всадников. Тогда бай и сам, подняв камчу, злобно ощерившись, подскакивая в седле, ринулся за своим подручником-вором.

- Хватайте его! Налетайте! - повторял Кикым за баем, но никто не двинулся с места: джигиты, со вчерашнего дня слушавшие Сеита, от души любовавшиеся его искусством, не пожелали выполнить распоряжение хозяина, лишь двое явных прихлебателей отделились от толпы и вместе с Кикымом догнали идущих.

- Стой! - крикнул Кикым, став на пути и раскинув руки, но Сеит оглянулся, не прекращая идти, и, посмотрев на него исподлобья густо налитыми кровью глазами, убедительно проговорил:

- Прочь с дороги, не то сейчас кому-то морду разобью.

Оразбай, издали в ярости наблюдавший за этой сценой, истошно заорал:

- Держите его, приволоките сюда!

Никто не внял его приказанию, один пожилой скотник, взяв под уздцы его коня, сказал:

- Утихомирьтесь, Ореке! Он же наш гость...

Оразбай, выпучив свой глаз, стегнул аксакала камчой, выбив пыль на его спине, развернул коня и заорал вслед Сеиту:

- Да пусть меня самого назовут кафиром, если не велю изловить тебя да в землю по уши вогнать!

Произнеся такую клятву, Оразбай хлестнул коня и поскакал в сторону своего аула, вопя:

- Аттан! Аттан!

Сеит в тот день собирался уезжать, Айса проводил его до своего дома, помог изловить коня. Вдруг со стороны аула Оразбая в клубах пыли показалось небольшое войско: человек тридцать взбешенных джигитов с соилами, шокпарами, арканами, цепями в руках. Друзья и оглянуться не успели, как их окружили, схватили, скрутили. Сеита взяли и увели, а Айсу бросили на землю, изрядно поколотив.

Плененного палвана приволокли к Оразбаю, который стоял за своим домом, похожий на шамана-баксы, чью душу одолели бесы: на его губах пузырилась бешеная пена, говоря, он брызгал во все стороны слюной. Меж тем какие-то люди уже копали чуть поодаль яму.

- Говорил, что накажу! - исходя злобой, ехидно сказал Ораз-бай. - Говорил, в землю зарою по уши!

Он размахивал руками, указывая то на Сеита, снизу вверх, то на яму, сверху вниз. Сказал и подскочил, сам завернув назад руки Сеита:

- Вязать его волосяным арканом! Засунуть его в эту яму! Заживо закопать!

Джигиты бросили связанного Сеита в уже глубокую свежевырытую яму. Первую горсть земли швырнул сам Оразбай, остальные последовали его примеру... Сеита и впрямь закопали живьем, с двух сторон набрасывая сырую, холодную землю. Вскоре на ее поверхности осталась лишь торчащая голова.

- Чтоб он не сразу сдох, - пояснил кто-то из мучителей.

Это были отпетые люди Оразбая, его приспешники, исполнявшие сумасбродные приказы бая не только из страха, но и поддерживая всей душою. Они были отборными, сходными с самим Оразбаем - такие же отъявленные негодяи, до сих пор творящие барымту и набеги на мирные аулы, пользуясь покровительством своего богатого владетеля. Под его крылом они проломили немало человеческих черепов, наломали костей, пролили реки крови. Но даже они, эти грязные отродья, впервые слышали о подобном наказании. Сейчас же они сделали все это своими собственными руками.

Сеита закопали пополудни. Не издав ни звука, он терпел это ужасное унижение до самой полуночи.

Сама мысль наказать Сеита пришла в голову Оразбаю гораздо раньше, чем он увидел его у колодца. Хозяину уже давно донесли, что некто приехал к бедняку Айсе, поет там песни Абая, читает его стихи, развлекая и завораживая здешний люд.

По-хорошему, он должен был наказать этого распевшегося палвана еще вчера, так и говорил аксакалам на распитии кумыса:

- Выкину его из аула, чтоб духу его не было больше в наших краях, не позволю, чтоб эта бродячая собака лаяла тут голосом Абая!

Аксакалы остановили Оразбая:

- Зачем тебе драться с этой собакой, не стоящей даже твоих слов о нем?

- К чему вязаться с этим безлошадным бедняком, не имеющим никакого достоинства?

Оразбай вроде послушался аксакалов, но потом, порасспросив своих джигитов, узнал об этом Сеите такое, что его зубы сами собой сжались от ярости.

В том году, когда в городе разразился спор из-за молодой вдовы Макен, похищенной Дарменом, когда Корабай отнял у него девушку и уже вез на пароме обратно, чему способствовал посланный Оразбаем борец Донагул, - вдруг некий городской джигит, «батыр-грузчик» одним ударом уложил на землю этого самого Донагула, что привело к поражению всей затеи... Оказывается, тем «батыром» и был данный Сеит!

Вот о чем думал Оразбай, когда направлялся к колодцу, и к его сегодняшней злости добавилась и старая месть. Теперь песни и стихи Абая, которые исполнял джигит, стали не причиной, но поводом к истинному гневу Оразбая, который хотел наказать грузчика уже за давнюю обиду. Вот откуда произошло это жестокое деяние, никогда прежде не виданное людьми в здешних местах.

Велев закопать живьем Сеита, Оразбай даже не захотел узнать, жив он или уже умер, до самых глубоких сумерек не спросил, что творится с человеком, которого живьем зарыли в полдень.

Аульные люди настолько трепетали перед своим баем, что никто из них даже не приблизился к зарытому Сеиту. Лишь только в час, когда все отошли ко сну, весь день не находивший себе места Айса, сам избитый и измученный, пришел к старому сторожу аула. Это был кроткий малай, бывший пастух, ныне служивший караульщиком.

Тихо проклиная Оразбая и все его потомство, сторож привел Айсу на то место, где был закопан Сеит. Вдвоем они разрыли яму руками и с большим трудом откопали несчастного. Тот долго не мог прийти в себя, наконец произнес одно только слово:

- Воды!

Испив воды, принесенной сторожем в ведре из колодца, Сеит поднялся на ноги. Сторож сказал ему, что его спутник, джигит-подросток, был жестоко избит людьми Оразбая и сидел у него, привязанный к кереге. Доведя Айсу до окраины аула, Сеит сказал:

- Иди домой. Мне более не надо помощи. Тебе же здесь оставаться нельзя. Еще попадешься ненароком кому-нибудь на глаза, опять тебя накажет этот одноглазый дракон!

Поблагодарив также старика-сторожа, Сеит распростился с ними. Невдалеке был привязан пегий конь, на котором ездил пастух Оразбая. Он был без седла и уздечки, но Сеиту не впервой было справляться с неоседланной лошадью: вскоре он галопом скакал по ночной степи, держась