Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

Прислушавшись к их советам, Сеит в начале лета отправился в земли рода Тогалак, в аул, который покинул еще в пору своего детства. Там, среди своих сородичей, он значительно окреп. Приехал, когда народ отправился на джайлау, а сейчас, когда люди спускались с пастбищ, они с трудом узнавали его: погостив на родине около двух месяцев, вдоволь попив кумыса и отдохнув, он изрядно поправился и восстановил свои богатырские силы, на его смуглом лице проступил здоровый румянец.

Сеит был человеком душевным и щедрым, хоть и жил в бедности, существуя лишь ежедневным тяжелым трудом. Несмотря на скудность своих средств, он нечего не жалел для людей, приходивших в его дом.

Его небольшой кирпичный дом в Затоне был с плоской кровлей, низкий, всего в две комнаты, зато весьма гостеприимный: здесь всегда останавливались люди, приезжавшие со степи. Прибывали порой целыми караванами, которые едва помещались в невеликом дворе, летом и зимой, на арбах и санях, с множеством лошадей и верблюдов, проживая достаточно долго.

Широкая натура и отзывчивый характер Сеита были известны многим, поэтому у его дома спешивались и люди из других волостей, не только из родного Тогалака. Даже и те, кто имел своих родных среди жителей Затона, других грузчиков, выходцев со степи, все равно стояли у Сеита, зная его особое гостеприимство.

В пору зимнего согыма или летней стрижки скота жилища городских казахов набивались степными гостями: они либо приезжали основательно закупиться на зиму, либо сами продавали шерсть на базаре.

Случались дни, когда нечем было накормить гостей: в доме уже не было ни хлеба, ни мяса, но Сеит и его жена Катша старались и виду не подать. Гости были накормлены, оставались довольными, даже и не зная, что гостеприимный дастархан приходилось потом Сеиту отрабатывать, возвращая долги...

Многочисленные приезжие то ли не знали, то ли знать не желали о бедственном положении столь гостеприимной семьи - ели и пили вдоволь, лишь некоторые, особо проницательные, украдкой оказывали какую-то помощь. Как-то раз вообще ничего в доме не осталось, и взять было не у кого: ни у друга-казаха, ближайшего соседа, ни у других грузчиков Затона, рабочих, мастеров, ни у кузнеца Кирилла, что жил на той же улице. Тогда уж гордая Катша просто развела руками, при виде очередных гостей, ввалившихся в дом:

- Нечем вас угощать! Ничего нет, сами сидим голодные.

Сеит славился не только щедростью натуры, но еще и исполинской силой. Любили его и за то, что он был весельчаком и балагуром, очень приветливо встречал людей, не скупясь на веселые разговоры. Сравнить Сеита можно было, разве что, только с Абеном, его другом и столь же замечательным весельчаком. За это и любили этих двоих друзей Дармен, Алмагамбет и Мука, которых, в свою очередь, любили и почитали взаимно - как певцов, поэтов и вообще щедро одаренных джигитов, не только Сеит с Абеном, но и все рабочие Затона. Именно через Дармена, Алмагамбета и Мука грузчики перенимали, заучивали новые песни Абая, которые они затем пели по всему городу, передавая их вверх и вниз по реке.

В доме Сеита была старая трехструнная домбра работы семипалатинского мастера, которая все еще сохраняла свои достоинства. Едва выдавалась свободная минутка, Сеит ложился на спину, брал на грудь свою голосистую, красноречивую домбру, начинал играть, затем басовитым голосом запевал. Он подолгу пел сам себе, в уединении, тешась песнями, что любили казахи степи и низины - то новые сочинения Абая, то хорошо знакомые татарские песни.

Все это Сеит, хорошенько разучив дома, пел и в гостях среди тогалаков, которые теперь, в ответ на его многолетнее гостеприимство, заботились о нем и ухаживали, как могли. Бедняки рода Тогалак, которые частенько ездили в город и бывали у него дома, теперь ничего не жалели для него: щедро угощали кумысом и чем-нибудь покрепче, резали для него козлят и ягнят.

Теперь борец и певец, весельчак и благородный балагур Сеит, всеми привечаемый, ходил со своей красноречивой семипалатинской домброй от дома к дому, из аула в аул, и везде был принят с почтением. Этому немало способствовала скученность рода Тогалак: будучи весьма бедным, он имел немного земли для стойбищ, поэтому все аулы рода стояли совсем близко друг к дружке.

Тут же располагались близкие родичи тогалаков - не менее многочисленный род Сак, настолько близкий, что часто их называли вместе: Сак-Тогалак. Впрочем, так оно и было: Сак-Тогалак слыл единым, дружным родом, к тому же весьма смирным и дружелюбным. Эти люди были спокойными, никому не вредили, не делали ничего плохого. Может быть, поэтому, а скорее всего - по причине многочисленности и скученности родов Сак-Тогалак, никто им не вредил ответно, воинственные баи соседей, родов Есболат и Олжай, не решались им угрожать.

В последние дни перед отъездом из степи Сеит отправился в Есболат: приглашала одна небогатая семья. Взяв с собой джигита-подростка, Сеит два дня гостил у своего ровесника и близкого друга Айсы, наполнив его дом песнями и весельем.

Голос Сеита не был ни звонким, ни особо красивым: его певческие способности держались на добротном среднем уровне, но здешним слушателям он показался настоящим певцом-серэ. Низким басовитым голосом Сеит исполнял песни Абая.

Надо заметить, что хозяином аула был большой бай рода Есболат, а сам аул располагался по соседству с аулом Оразбая. И вот, Сеит наполнил своим весельем и песнями одну из здешних бедных юрт, куда постоянно набивалось множество людей, которые с удовольствием слушали, как Абай, устами Сеита, измывается над баями, выставляя их на посмешище, обвиняет, обличает... Что-то Сеит исполнял под струны домбры, что-то просто читал как стихи. Всех без разбору толстосумов клеймил и позорил Абай низким голосом Сеита под звоны струн, словно нещадно хлестал ударами лозы: и глав родовых кланов, и всяких аткаминеров, и просто богачей, словно все они провинились лично перед ним. Народ же, собравшийся в юрте, смеялся и радовался, в чем не было ничего удивительного, ибо всю массу слушателей составляли конюхи, верблюжьи и овечьи пастухи, дояры и скотники - многочисленная обслуга аула. Этим кротким людям никогда прежде не доводилось слышать ничего подобного.

Достаточно напевшись в юрте, Сеит вышел наружу, где стал показывать уже свои борцовские способности. Специально для этих целей Айса пригласил троих джигитов. Все они, во главе с Дамели, были ровесниками Сеита, поэтому Айса и поставил их на ковер перед ним, а тот немедленно уложил их, одного за другим, применяя приемы семипалатинской борьбы, иначе -«приемы грузчиков», то