Не сдавайся! - Сара Тернер

– Дуг бы сказал, что в его жизни не было ничего выдающегося. Однако я искренне считаю, что он ошибался. У него был талант находить повод для радости в каждом дне, любить и ценить свою семью, наслаждаться теми днями, когда вроде бы ничего не происходит и он может оставаться дома в тапочках – всегда в неизменных тапочках, – и поэтому он так выделялся среди остальных. Ему никогда не было скучно, его не мучила тревога или беспокойство. «Жизнь прекрасна, Бет! Жизнь прекрасна», – говорил он, когда бы я ни появлялась у них на пороге, стеная, как же все ужасно. На самом деле в этом была основа наших отношений: я со стаканом, который наполовину пуст, и Дуг, с неизменной добротой показывающий мне, что есть множество способов его наполнить. Я знала его семнадцать лет, и бóльшую часть из них дразнила его за то, что он постарел раньше времени. А теперь, из-за чудовищного поворота судьбы… – Сглатываю комок в горле, повторяя про себя: «Вдох на 4, выдох на 8». – Из-за чудовищного поворота судьбы Дуг никогда не сможет состариться, и мы сейчас прощаемся с ним гораздо раньше его срока. Знаю, некоторые из вас хотят установить скамейку с памятной доской на одном из пляжей, которые он так любил, и это прекрасная идея, правда… но я также считаю, что лучший способ почтить память Дуга – продолжать искать радость в этих вроде бы обычных днях, когда ничего не происходит, стараться, чтобы наши стаканы были всегда наполовину полны, как у него, и всегда, всегда ценить хорошую пару тапочек. Если не сможем, то рискуем слишком поздно понять, насколько необыкновенны обыкновенные дни.

Я сажусь, и папа сжимает мою ладонь. Отклоняюсь в сторону – посмотреть на Полли, – но она не поднимает глаз.

– Дай ей время, – шепчет Джори, и я киваю, показывая, что понимаю, но продолжаю смотреть на нее.

Не знаю, чего я ожидала. Глупо, даже, наверное, эгоистично, но меня задело это полное безразличие. Злюсь на саму себя за это чувство, она ведь ничего не должна ни мне, ни кому-либо еще, но что-то в ее поведении беспокоит меня. Возможно, я просто надеялась, что сегодня будет какой-то прорыв.

Перестаю слушать священника и подпрыгиваю от неожиданно резкого звука электрогитары. Моя первая реакция – броситься и поскорее выключить музыку, так как первые аккорды песни Rock’n’Roll Star группы Oasis совершенно не соответствуют обстановке. Хмурюсь, оглядываясь на ряды людей позади, – наверняка мама была права, сказав: «Бет, это же похороны, а не дискотека». Но улыбки на лицах самых старых и близких друзей Дуга подсказывают, что все-таки мы не ошиблись. Даже мама признала поражение и постукивает ногой в такт. Вспоминаю, как Дуг прыгал по гостиной, наводя порядок, – стирал пыль и напевал себе под нос, что сегодня он звезда рок-н-ролла. Тот же Дуг, который сам признавался, что самое рок-н-ролльное в его жизни – это двойной эспрессо после обеда, ведь потом у него сердце всю ночь колотилось как сумасшедшее: «Я никак не мог успокоиться, Бет, знаешь, как прилив адреналина».

Тед хлопает в ладоши под музыку, довольный, всем видом будто говоря: «Теперь другое дело, слава богу, что скучная часть для взрослых закончилась». Когда этим утром мама приехала и переодела его, он, гордо выпятив грудь, сообщил мне, что это его праздничная рубашка. И действительно – на нем клетчатая рубашка и галстук, комплект, который ему купила Эмми «на особый случай», и с точки зрения Теда сегодня действительно особый случай. Ему сказали, что его папа умер и что сегодня похороны, но я ни секунды не сомневаюсь, что он не видит связи между двумя событиями и вряд ли вообще понимает, что на самом деле сегодня за день. Даже когда приехал катафалк с гробом и все собравшиеся замолчали, Тед что-то весело болтал, обращаясь к бабушке.

Песня заканчивается, и гроб медленно исчезает за занавесом. Полли сгибается пополам, рухнув на руки бабушке, и я слышу, как папа произносит: «Прощай, сын», – и эти последние слова невыносимы.

После службы я машинально киваю, благодаря и повторяя: «Спасибо, что пришли» и «Рада вас видеть», пока знакомые Дуга выходят из церкви на еще прохладное апрельское солнце. В отсутствие Эмми и учитывая, что со стороны Дуга присутствует только его мама, которая при этом ведет себя довольно сдержанно, соболезнования высказывают в основном моим родителям, Полли и мне. Все сочувственно смотрят на Теда, сидящего на руках мамы, а он спрашивает, будет ли в честь особого дня торт. Мы подходим к двустворчатым дверям, у которых образовалась пробка, и, пока ждем, меня охватывает приступ клаустрофобии и кидает в жар. Я сейчас упаду. Мне срочно нужно на воздух.

Меня выручает Тед, сообщивший маме, что ему надо в туалет. К ее удивлению, я протягиваю руки и забираю его.

– Простите, извините. Надо отвести его в туалет. Простите, спасибо. – Протискиваюсь мимо людей к туалету для инвалидов прямо у входа. – Тебе же по-маленькому?

Тед кивает, и я сажаю его на унитаз, только потом схватившись за раковину. Сердце колотится, жарко, шею и затылок покалывает, будто я лишь в эту секунду осознала, что мы прощаемся с Дугом навсегда, а я присматриваю за его детьми, пока моя сестра выздоравливает – или не выздоравливает – в больнице. Натянув на Теда штанишки, я чувствую, как у меня подкашиваются ноги, и, опустив крышку унитаза, сама сажусь на его место, пытаясь восстановить самообладание. Тед включает сушилку для рук, потом выключает, потом снова включает, поток горячего воздуха раздувает ему волосы. Кажется, у меня вот-вот начнется паническая атака. Как же мне хочется оказаться дома – дома у мамы с папой, – лежать в своей детской спальне со следами пластилина на потолке, которым я приклеивала фотографии, и беспокоиться о проблемах, которые на самом деле и не проблемы. А не у Эмми с Дугом, где должны быть они, а не я.

Я так старательно уговариваю себя успокоиться, что не замечаю, как Теду уже надоела сушилка и он распахнул дверь, открывая меня, сидящую на унитазе, взглядам последних гостей в очереди на выход из церкви. Они таращатся на меня – еще бы не таращились.

– Тетя Бет делает пи-пи прямо в одежде! – сообщает им Тед, будто это все объясняет.

– Тед! – шиплю я, вскакивая, чтобы закрыть дверь, и чувствую, что ноги все еще дрожат.

Брызгаю в лицо водой чуть-чуть сбить жар, но от смущения щеки раскраснелись еще больше. Стираю пальцами расплывшуюся тушь и открываю дверь в