Собаки и волки - Ирен Немировски
– Ваш деверь…
– Израиль такой робкий, такой трусливый! Господи, как трусливы мужчины! Он никогда не согласится уехать. И отправить нас туда! Если бы речь шла о его дочери, но Лиля всего лишь его племянница…
– Я бы предложила вам жить у меня…
– У вас, мадам?
– Да, мне досталась в наследство небольшая сумма, и я вложила ее в русские государственные фонды. Так что за свое будущее я спокойна. Будущей весной я планирую обосноваться в Париже. Но я не решусь полностью взять Лилю на себя. Вы понимаете, такая молодая, такая красивая… Только мать…
– Да, конечно, разумеется, – повторяла тетя Раиса, погрузившись в глубинные, тайные расчеты, – я заставила бы Израиля прислушаться к голосу разума, если бы речь шла о его собственной дочери…
Они вдруг заговорили тише, и Ада больше ничего не слышала. Долгое перешептывание вдруг прервал возглас мадам Мими:
– А ведь в самом деле, у девочки талант! И какая оригинальная, привлекательная натура…
– Да, да, она могла бы учиться в Париже, это правда…
Ада села на кровати, сердце у нее колотилось как сумасшедшее. Возможно ли, мыслимо ли, чтобы речь шла о ней? И, однако, тетя Раиса все-таки произнесла:
– Он обожает свою дочь… Ради Ады он пойдет на любые жертвы. Он будет так счастлив, если она станет художницей! Ах, если бы моя бедная Лиля не была сиротой… Но жизнь есть жизнь, надо брать то, что она дает.
– Вы можете поселиться где-нибудь рядом со мной.
– Вы там многих знаете, мадам Мими?
– У меня много знакомых, – сказала пожилая женщина.
Она запнулась на мгновение, а затем продолжила тем деланно веселым и легким тоном, как говорят, когда пытаются забыться, как поют, чтобы придать себе храбрости:
– Когда-то я знала весь Париж. Они звали меня… только никому не говорите, это была моя кличка, мой псевдоним. Да, я вращалась в очень необычном, блестящем обществе, где у каждого были свои прозвища… Меня прозвали Картежницей, из-за моей любви к азартным играм. Это было давно, но я сохранила, должна была сохранить, конечно, верных и деятельных друзей…
Она замолчала. Некоторое время Ада слышала только стук ложечек о дно чайных чашек.
Какие образы виделись тете Раисе в ее воображении? Вероятно, она путала Лилю с собой в молодости, судьбу Лили со своей собственной… Никогда еще она не любила свою дочь так сильно. В ней даже осталась некоторая нежность к другим людям. Говоря об Аде, она сказала с теплотой:
– Будет жалко не попытаться развить дарование моей племянницы. У нее талант. Она была бы замечательной художницей. Завтра же я поговорю с ее отцом.
12
В этом и есть вся суть еврейского духа: если бы речь шла о том, чтобы отправить Лилю и Аду осваивать скромное и надежное ремесло портнихи или бухгалтера, Израиль долго колебался бы и в конце концов не решился бы на разлуку с детьми. Отъезд нарушил бы его жизнь, а расходы бы сильно выросли. Наконец, он лишился бы дочери. Париж был далеко, проезд стоил дорого, а на встречу не было надежды раньше, чем через два-три года. Но о достойной и заурядной карьере вопрос не стоял. Речь шла не о разумных соображениях, а об исполнении мечты. Этот отъезд был прыжком в неизвестность. Тут уж пан или пропал. Можно было переломать себе кости или выиграть целое состояние: у Ады был шанс стать знаменитой художницей, у Лили – великой актрисой. Кто может знать, что Бог держит в запасе? Конечно, расходы будут немалыми, но чего не сделаешь ради своего ребенка, ради своей плоти и крови? Он испытывал неясное чувство вины перед Адой: она могла бы быть счастливее… Он не виноват, бедолага, что ее мать умерла слишком рано, он не виноват ни в характере тети Раисы, ни в хулиганских выходках Бена. Но, несмотря на это, ему все равно хотелось попросить у Ады прощения за то, что дал ей жизнь. Конечно, это был не очень хороший подарок. Но он сможет хотя бы дать ей шанс на счастье, подарить свою долю удачи…
Он согласился на отъезд тети Раисы и всех трех детей: от Бена в России без материнского присмотра ничего хорошего ждать не приходилось, да и Россия не была идеальной страной для маленького еврейского мальчика. Скоро возникнут трудности с выбором профессии, прохождением военной службы (вечный кошмар!), поступлением в университет… Лучше было бы отправить и Бена. Однажды весенним утром Израиль смотрел, как все они садятся в вагон – с сундуками, едой и даже мебелью, которые они взяли с собой. Это был май 1914 года.
Первые два года войны Израиль регулярно посылал деньги на их содержание. Остальные Зиннеры жили в Париже, снимали небольшую квартиру вместе с мадам Мими и делили расходы. Все было не совсем так, как рассчитывала мадам Мими. Ей самой это было непонятно, но пожилая дама не нашла почти никого из старых друзей. Одни умерли, другие разъехались. Другие, казалось, вообще не помнили ее. А тут еще война…
Два года семья Зиннеров и мадам Мими жили спокойно, размеренно и безмятежно, но потом по России прокатилась революция и вместе со многими другими обломками поглотила жизнь, состояние и даже память об Израиле Зиннере.
Денег, которые он высылал, больше не было, русские государственные фонды, с которых мадам Мими получала ренту, превратились в ничто, и тут тетя Раиса наконец показала то, во что всегда верила, – свою незаурядность. На последние сэкономленные гроши она купила тканей и материал для лекал, два манекена, показала дочери и племяннице, как кроить, силой и хитростью выманила последние остатки состояния, еще остававшегося у мадам Мими, – драгоценности, подарок князя на память о лучших временах, – и сделалась портнихой.
Если в том, что бедная еврейка родом из украинской глубинки будет продавать платья парижанкам, и была какая-то дерзость, она об этом не думала.
Квартиру мадам Мими сдали в субаренду и сняли поменьше, трехкомнатную, в квартале Терн, где изысканность и мещанство встречаются, иногда сливаясь, как два притока одной реки.
В этой меблированной квартире пахло пылью и той специфической смесью, которая бывает только у недорогих портных: кухней, шерстяными тканями, дешевыми резкими духами клиенток. Окна открывали редко: обе, и мадам Мими, и тетя Раиса, боялись сквозняков. Лиля пошла работать в мюзик-холл, Бен отвозил платья клиенткам, Аде ее тетка поручала все подсобные работы – шить, собирать булавки,
