Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров

– Я помню, в прошлый раз получил от вас за слова благодарности затрещину… – торжественно начинает Сапогов. – Но готов выдержать ещё одну и снова вас поблагодарить, хотя это и означает «благо дарить», – полушутливо прикрывает рукой ухо и щёку. – Не деритесь!..

– Тьфу ты!.. – Макаровна криво смеётся. – Злопамятный, чёрт!..

И неожиданно для самой себя оттаивает. Всё ж ей приятны уважительные слова Сапогова, его благородный стыд. Хоть и застеснялся, а не отказался от совместной эротической фантасмагории.

– Ладно, хрен с тобой, моль! Только не зазнавайся! – грозит одутловатым пальцем. – Подумаешь, номерной с отличиями колдун! Одно название, а пороху и не нюхал! А у меня в подчинении не кто-нибудь, а погостные бесы! Ясно?!

– Не знаю, что за бесы такие, – признаётся Сапогов. – А зазнаваться и не думал. Я же к вам за наукой пришёл и советами!

– Погостные бесы – мои верные помощники и стражи! – поясняет Макаровна. – У меня две защиты от порчи стоит. Зеркальная и Бесовская! Когда ты подел свой из пластыря мастерил, погостники тебя первыми почуяли и ко мне на поклон привели!

– И много их? – почтительно интересуется Сапогов. – Бесов?

– Шестеро, и все именные!

– Это как?

– А на букву «Г»! – похваляется Макаровна; сроду о таком не откровенничала. – Гришка, Гринька, Гошка, Гунька, Генка и Герка! Будешь себя, Андрей Тимофеевич, плохо вести, они тебя за патлы оттаскают!..

Сапогов понимает, что Макаровна не всерьёз, а кокетничает. Поэтому терпеливо улыбается.

– Бесы эти всегда при вас?

– На кладбище своём. Но если нужны – тут как тут! Это только паразиты бессменно на загривке ездят.

– Мне бы тоже бесов завести или покойников! – шутит Сапогов. – На букву «А»!..

Ведьма снимает с плиты закипевший чайник. Садятся пить чай.

Старуха открывает грильяж. Интересно, как она с ним справится? Надо же, макает конфету в кипяток, а потом, размякшую, с шумом обсасывает – выкрутилась.

– Ах да, мадам, забыл, у меня ещё небольшой презент для вас! – Сапогов протягивает крошечный свёрток.

Макаровна разворачивает бумагу:

– Это что? – смотрит на бледно-розовый камушек, но не прикасается.

– Покойницкий обмылок, – небрежно поясняет Андрей Тимофеевич. – Думаю, сгодится в любом колдовском хозяйстве.

– Вот сюрприз! – восклицает Макаровна. – Так приятно!..

Старуха действительно обрадовалась гостинцу. Мыло и вода, которыми обмывают покойника, путы, которыми им подвязывают руки-ноги, иглы и нитки, которыми шили гробовую постель, даже стружки, оставшиеся от изготовления времянки или гроба, – это всё материал для наведения порчи. Каждый уважающий себя практик имеет подобный запас, и лишний ингредиент точно не повредит.

Макаровна предусмотрительно обмылок пальцами не берёт, использует для этого какую-то прихватку. И правильно, мало ли что на нём осталось, какие хвори да горести…

Чтобы не быть в долгу, нехотя приоткрывает шкаф с колдовскими закромами. Полки до отказа забиты вредоносным содержимым. Кроме прочего, на дверной планке, где у нормальных людей висят галстуки или пояса, какие-то верёвки с узлами.

Это, милая моя, наузы. Наколдовывается такая штука при выносе гроба или прямо на кладбище во время похорон. Сам колдун стоит неподалёку и крутит узлы на платок, тряпицу или бечёвку – всё с таким видом, будто опечаленный человек не знает, чем занять свои нервные руки. Важно, чтобы смерть была от несчастного случая или, допустим, жестокой болезни. Наговаривая особые слова, означенная смерть как бы архивируется в узлах на тряпичный носитель, а потом подбрасывается. Нечто подобное проделывает Сапогов со своими взрывоопасными бутылками с гневом или горем.

У Макаровны «подарочки» с онкологией, автокатастрофой и самоубийством.

– Что за вещица? – привстаёт с табурета Сапогов.

– Да науза… – неохотно тянет Макаровна.

– Не слыхал про такое. Можно глянуть?

Никому бы не советовал прикасаться к чужим наузам. Не уверен, что их можно безопасно передавать.

– Я б тебе, Тимофеич, одну подарила, но ты ей себе навредить можешь. Лучше научу, как вязать и что нашёптывать.

– А для чего они? – спрашивает Сапогов. – Порчи наводить?

Макаровна кивает:

– Можно и для отвода использовать, чтоб обратка не прилетела. Делаешь порчу, а наузу первому встречному всучиваешь. А за обмылочек ещё раз спасибо!..

Сапогов улыбается:

– Не вы ли меня, уважаемая Макаровна, учили, что «спасибо» – это «Спаси Бог»! Нам с вами спасения просить резонно только у Сатаны!

Ведьма подносит блюдечко к губам и сплёвывает обсосанный грильяж – будто выпал гниловатый зуб:

– От него тоже, старичок, помощи не дождёшься. Сатана никого не спасает…

– Это почему же?! – заступается Андрей Тимофеевич за начальство. – Кого попало он, может, и не станет выручать, а своих верных помощников уж точно в беде не оставит!

– Уверен?

– Не сомневаюсь! – убеждённо отвечает Сапогов.

– Романтик ты, Тимофеич. Как в народе говорят, на чёрта надейся, да сам не плошай! Ты же слышал, как сказал Валерьяныч. Сатана и себе помочь не в силах…

– Я что-то не пойму… – Сапогов резко отодвигает чашку. – Вы вообще за Сатану?!

Вопрос точно из фильма про Гражданскую войну или революцию.

– Я-то?.. – переспрашивает Макаровна. И придурковато, как Мона Лиза, улыбается. – Да как тебе сказать…

– Прямо!

– Ох, Тимофеич… – ведьма вздыхает. – Не обижайся, хоть и выдали тебе рога и пятна, но в делах наших ты ещё ни аза не смыслишь! Хочешь знать, за кого я? А за саму себя! И ещё за то, чтоб не умирать подольше!

Сапогов в замешательстве. Выяснилось, что для Макаровны Сатана не абсолютный авторитет…

– Вы же сами мне рассказали про Сатану, который упал и разбился! Вдохновили на поиски, научили, как душу продать, а теперь такое говорите!..

Старуха перебивает:

– Ну, во-первых, не я, а Валерьяныч! Он у нас по городу старший и всей дырой, – так колдуны называют место, где когда-то располагалась душа, – за Сатану. А во-вторых, видать, ты, Тимофеевич, вполуха слушал. Или подзабыл суть…

– У меня вроде склероза нет! – обижается Сапогов.

И они начинают вспоминать. Это похоже на пение дуэтом или игру в четыре руки. К памяти Сапогова присоединяется мнемонический ресурс Макаровны. Говорят же про близких людей, что они могут общаться без слов. Ведьма с Андреем Тимофеевичем на одной магической волне – видит в своей голове всё, что счетовод вспоминает, хотя нельзя, конечно, поручиться, что изображение идентично для обоих.

Сапогов удивляется, как негусто он вынес из той встречи. Дело не в возрастной забывчивости. Тогда он не был подсоединён к тёмному эгрегору и смог понять лишь то, что вмещал его ум. Ребёнок ведь тоже мыслит своим малым житейским опытом, а человек зрелый видит и понимает куда больше…

Счетоводу будто показывают кинохронику той знаменательной встречи. Узнаваем вкрадчивый голос Прохорова, сопение