Книжная лавка фонарщика - Софи Остин

— О, мой отец тоже ими страдает, — ответил он, садясь за стол напротив нее. — Видит ауры — разноцветные пятна в глазах. Интересно было бы тоже их увидеть, но только без головной боли, которая наступает вслед за ними.

— Это точно, — согласилась Эвелин. — Моя мать в такие дни становится совершенно беспомощна.

И всегда в самый удобный момент.

— Ты прекрасно выглядишь, Эвелин, — сказал Натаниэль. — Этот цвет тебе очень идет.

Все это время Эвелин, опустив голову, рассеянно теребила пальцами расшитую золотом салфетку у себя на коленях, но теперь подняла взгляд и посмотрела ему в глаза — ошеломительно-голубые, цвета васильков. В мерцании свечей их взор теплом разливался по ее коже.

— Спасибо, — ответила она.

Он засмеялся:

— Вот почему я предпочитаю англичанок. В Нью-Йорке светские дамы постоянно пытаются выторговать себе комплимент получше. Им всегда мало выглядеть просто «прекрасно» — нужно обязательно быть «самой прекрасной» или даже «прекрасней всех на свете». И я без конца обречен придумывать новые, лучшие формы похвалы.

Эвелин подняла брови:

— Мне кажется, люди, которые так стремятся получать похвалу от других, делают это потому, что никогда не слышат ее от самих себя. Они не говорят себе, что они хорошие и замечательные: они рассчитывают, что за них это будут делать другие люди. Вот только парадокс в том, что, пока они сами себе это не скажут, пока не прислушаются и не примут это, они не смогут поверить в это из чужих уст. Не будут считать это правдой. Вот почему они постоянно хотят от тебя новых комплиментов, Натаниэль, — и почему тебе так неудобно их делать.

Он посмотрел на нее. Его светлые брови едва не доставали до линии волос.

— Ох и странные вещи ты говоришь, — вполголоса произнес он.

— Как-то я такое уже слышала, — ответила она с довольной улыбкой на лице и перевела взгляд на изящное меню по ее правую руку. — «Говядина в трюфельном соусе» звучит вкусно.

Натаниэль щелкнул пальцами, когда мимо проходил официант.

— Мы возьмем цыпленка Маренго и красное вино к нему. А еще лобстера с вашим лучшим шампанским. — На его лице мелькнула виноватая улыбка. — Поверь мне, это блюдо пробовала сама королева. Специи для него везут из Индии.

Эвелин отложила меню. Какой смысл читать его, если мужчина закажет все блюда за нее? И еще меньше смысла теперь ему объяснять, что лобстер ей не нравится. Не шантажируй ее леди Вайолет, она бы что-нибудь ответила. Но, учитывая обстоятельства, решила поступить так, как, по ее мнению, поступила бы леди Вайолет.

На ее лице застыла самая милая улыбка, которую только она смогла изобразить.

— Ты запоминаешь меню каждого заведения, в котором ужинаешь, или только отеля «Роял»?

— Только отеля «Роял», — с улыбкой ответил Натаниэль. — С моими собственными делами в Лондоне и поручениями герцога в Йорке я так часто туда-сюда езжу, что нередко вползаю сюда еле живой от голода.

— А блюда для своих спутниц ты всегда заказываешь за них сам?

Натаниэлю хватило такта покраснеть.

— Я не так часто приглашаю женщин на ужин, если хочешь знать.

— А как же леди Вайолет?

Натаниэль вдруг сосредоточил все свое внимание на белой шелковой скатерти.

— Что леди Вайолет?

— Ты не думал позвать ее на ужин? Это уж точно будет интереснее, чем целый день сидеть в лобби и ждать, когда она спустится.

Уши его побагровели.

— Леди Вайолет не считает меня своим поклонником.

— А кто же ты? — спросила она, несколько приглушив голос. Его уши стали чуть ли не краснее вина, которое аккуратно разлил по бокалам подошедший к ним официант. — Сам ты считаешь себя ее поклонником?

— Я считаю, что это не твое дело, — раздраженно произнес Натаниэль и тут же осекся. — Прости, я не хотел тебя оскорбить. Это прозвучало так… так грубо.

— Этим ты меня не оскорбил, — честно ответила Эвелин. — Но вот еду я предпочитаю заказывать себе сама. Так уж вышло, что лобстер мне не нравится.

Он поправил воротничок:

— Я думал, тебя впечатлит мое знание меню, но ты права. Позволь мне…

Он встал, поспешно бросив салфетку на тарелку, и удалился. Столики в зале были заняты по большей части мужчинами, по три-четыре человека за каждым. За некоторыми столами попадались и женщины, но они с Натаниэлем были здесь единственной парой, ужинавшей наедине, — неприличие, которое ее мать не могла не предвидеть. И при этом сама настояла на том, чтобы не отменять ужин! Значит, нарушить правила и поужинать наедине с мужчиной — на публике — она считает приемлемым, а устроиться на работу, зарабатывать себе на жизнь — нет? Эвелин это казалось какой-то бессмыслицей.

— Сделано, — сказал Натаниэль, не слишком грациозно усаживаясь на стул. — Тебе вместо лобстера подадут телятину.

У нее не осталось сил объяснять, что он снова все решил за нее. Вместо этого она лишь улыбнулась, позволив ресторанному гулу заполнить пространство между ними.

Без леди Вайолет он казался более спокойным, но почему-то менее… сияющим. Словно до этого он играл на сцене, а теперь представление закончилось и занавес опустился — и все, что питало его энергией, рассеялось, оставив их с Эвелин над разверзшейся между ними пропастью молчания.

Натаниэль не стал чокаться с ней бокалом. Он просто поднял его и сделал долгий глоток, и Эвелин повторила за ним. Вино было вкусное: сладкое и сухое одновременно, оно разлилось по венам, выступив на щеках румянцем.

Натаниэль прокашлялся:

— Послушай, мне нужно кое в чем тебе признаться, Эвелин. Я пригласил тебя сегодня на ужин, потому что… в общем, мне нужно сказать тебе кое-что важное. — Он сглотнул. — Я даже попросил твою мать придумать какое-нибудь оправдание и остаться дома. Честно говоря, я ожидал услышать от нее по этому поводу больше вопросов, но она довольно охотно согласилась. Видимо, подумала, что это касается… — Он снова сглотнул. — Дел сердечных.

Так вот почему у нее был такой довольный вид, когда Эвелин собиралась. Она все знала. Получается, тетушка Клара была права: Сесилия не прогибала свои же правила, она полностью нарушала их. Но что же такого хотел сообщить ей Натаниэль, что он не мог сказать в присутствии ее матери? Если это и касалось дел сердечных, то, вероятно, было связано с леди Вайолет.

— Я тут кое-что разузнал, — начал Натаниэль, — пока был в Лондоне.

Эвелин нахмурилась:

— Разузнал?

— Про твоего отца. — Он сжал губы и наконец поднял на нее взгляд. — Я знаю, почему ты так рано покинула бал в тот вечер. Леди Вайолет рассказала мне о твоем отце — о том, что она тогда говорила и