Обагренная кровью - Николай Ильинский
— Не нужна мне плата, Григорий Данилович!..
— Тогда молодец!.. Покажи ему, что и как… Если он смышленый — поймет…
— Смышленый! — заверил Иван. — Я наблюдал за ним… Белку в глаз без промаха бьет!
— Быть не может!
— Они тут все такие… Ага! И мы большое дело сделаем, если дадим нивхам первого их шофера!.. Это как Америку открыть!..
— Вот и открывай, — наконец свободно вздохнул Перетятько, а потом вдруг ехидно усмехнулся. — Только смотри тигров не начни учить шоферству, они в тайге тоже охотятся… Сам я, к счастью, не видел, но, говорят, они есть…
С этого утра Ерофей первым из нивхов из охотника и рыболова превратился в стажера водителя грузового автомобиля. Радости его не было предела. А Ульянка наводила порядок в общежитии. Не только убрала в комнате Ивана, но и подмела мусор во всем длинном коридоре барака, жильцы которого подумали, что у них появилась новая уборщица, ибо прежняя больше поклонялась вину и появлялась в бараке, когда была более-менее трезвая, а такое случалось с нею очень редко. Когда поздно вечером Иван и Ерофей, сильно уставшие, но счастливые, возвратились с работы, в комнате их встретили чистота и уют.
— В юрте много, много места, — почему-то стала оправдываться Ульянка, поглаживая ладонью клеенку на столе, — а тут места мало, мало…
— Ничего, — оглядывая свои апартаменты, размышлял Иван. — Скоро заработаю кучу денег и построю высокий и большой новый дом, как десять ваших юрт, — широко развел он руки. — Вот такой!.. Он будет красивее всех домов в поселке… Вот тогда, Улечка, ты будешь очень нужна. … Как хозяйка в доме, понимаешь?
Ульянка радостно кивнула головой, а Ерофей хитро хихикнул.
Так они и жили втроем. В выходные с утра все вместе шли к неширокой и неглубокой таежной речушке, название которой ни Иван, ни Ерофей не знали, и рыбачили. Вспоминал Иван, как он в детстве и молодости ловил в Серединке на тесто мелких красноглазых плотвичек и черноглазых себелей, почти ползавших по дну пескариков, для окуня наживал на крючок червячка. Но приносил домой, как всегда, незавидный улов, мельву разную на радость коту Тимохе. И здесь водилась такая же рыба, но Ерофей умел ловить покрупнее — хариуса, налима, сазана. Варили уху, весело проводили время.
Вечером шли в местный клуб посмотреть кино, а если кинопередвижка не приезжала по какой-либо причине, слушали духовой оркестр пожарников, смотрели, как танцуют польку или кадриль парни и девушки. Танцевали здесь и вальс, и танго. Иван боялся таких танцев, он мог бы спьяну показать «Яблочко», которому научился, служа на флоте, или трепака, как это делал он еще до женитьбы на Евдокии в Нагорном, а Ерофей и Ульянка могли лишь, взявшись за руки, кружиться вокруг костра, притопывая в такт ударов шамана по сделанному им же самим барабану. Но слушать духовой оркестр всем троим было весьма приятно, особенно нравились им вальс «На сопках Маньчжурии» и марш «Прощание славянки».
Шурочка, завсегдатай таких вечеров, неуемная в веселости, любила часто менять в танцах парней. Всегда норовила поближе находиться от Ивана, вертела перед ним задком, надеясь разбудить в нем страсть, а один раз сама заказала музыкантам белый танец, когда на вальс приглашают не парни, а девушки. Сама подошла к Званцову, поклонилась и подала ему руку. Тут уж хочешь, не хочешь, Иван должен был подчиниться. Однако он встал и, сильно краснея, развел руками, давая понять Шурочке, что не умеет танцевать.
— Я научу! — Шурочка гордо встряхнула кудряшками и задрала вверх курносый носик.
— Да нет, не могу, смеяться будут, — уклонился Иван. — Ты уж извини…
На щеках Шурочки вспыхнули гнев и стыд. Она поняла это как нежелание откликнуться на ее приглашение к танцу, что унижало девушку. Глядя на нее, подруги начали хихикать и переговариваться. А как всегда хмельной Валентин Бугаевский увидел в этом факте поползновения на его чувства и, скрипнув зубами, решил проучить этого выскочку Званцова: отлупить так, чтобы он поскорее смотался туда, откуда явился. Еще до окончания танцев он подговорил своего закадычного дружка Сергея, которого в поселке и в шутку и всерьез называли Сирожей, и вместе они стали ожидать возвращение Ивана в барак.
Сирожей стали называть Сергея Петуха, приехавшего по вербовке из Белоруссии, на следующий день после его прихода к кадровику. Войдя в кабинет к Петухову, он протянул руку и отрекомендовался:
— Петух!
— Какой тебе петух! — Кадровик сердито вытянул голову из плеч. — Я Петухов Андрон Гурьевич, прошу не забывать!
— А я Петух, — ткнул себя в грудь кулаком Сергей. — Такое мое прозвище…
— Ах, ты Петух?! — удивился кадровик.
— Не Петух, — обиделся Сергей, — а Петух, вы же говорите не «елки», а «ёлки», поставьте над буквой «е» две кропочки, две точечки, — и это буду вылитый я. — Прибывший весело подмигнул кадровику.
— Ну, да, будет твой полный портрет — и в профиль, и в анфас… А, что — похож! — рассмеялся Петухов. — Ладно, Петух так Петух, каких фамилий не бывает. — Андрон Гурьевич взял бумаги. — А имя, значит…
— Сирожа, — назвался на белорусский манер Сергей.
— Сергей, стало быть… Сергей Петух… Из Подгайны, — читал кадровик. — Это где?
— На Браславских озерах, — ответил Сергей. — Ведалі б вы, якія яны прыгожыя, гэтыя возеры, тут няма такіх…
— Тут няма! — с ноткой недовольства передразнил Сергея Петухов. — Чего ж тогда сюда приперся?
— Свет захацелася ўбачыць…
— Ну, вот и увидишь, — усмехнулся кадровик. — Ты Петух, я Петухов — вместе и будем тут кукарекать, тайгу по утрам будить… Сирожа!
Так и пристала к Сергею кличка Сирожа, на которую он охотно откликался. Он был добрым, отзывчивым малым. И в тот злополучный вечер сразу же согласился оказать помощь Бугаю, даже не интересуясь, за что надо проучить Званцова, хотя немного догадывался: причина ссоры — ревность друга. Весь сыр-бор из-за Шурочки!
Обгрызенная звездами коврижка ущербной луны грустно поливала поселок призрачным светом. Матово белели дощатые крыши недавно построенных домов. В тишине были слышны говор и смех расходящейся из клуба молодежи. Вдыхая всей грудью смолистый таежный воздух, Иван, а вслед за ним Ерофей и Ульянка вышли на узкую улочку, ведущую к слабо освещенному одной красноватой лампочкой бараку. И вдруг впереди выросли две темные фигуры. Иван сразу же узнал: это были Валентин Бугаевский и Сергей Петух.
— Он не один, — негромко сказал Сирожа Бугаевскому.
— Мелюзга! — так же тихо ответил Валентин. — Не боись!
Иван все это слышал, но драться ему совсем не хотелось,
