Несбывшаяся жизнь. Книга первая - Мария Метлицкая
Весь день Лиза проплакала.
Вечером позвонил Васильич.
– В общем так, Лиз, – нерадостно сообщил он, – дела херовые. Для удочерения требуется отказ матери. А его нет – и, скорее всего, не будет. Тогда опекунство. А вот через пять лет, когда ее признают мертвой… Вот тогда… Ну, ты поняла?
– Пять лет, – прошептала Лиза. – Целых пять лет!.. А если она объявится?
– Требуй отказ, – жестко ответил Васильич. – Но мне кажется, это будет еще труднее. Не даст она тебе отказ, знаю я эту дрянь. Просто из вредности. А может, захочет ребенка забрать. Тоже из вредности. Так или иначе, а надо оформлять опекунство. Бумаги мне дали, приезжай и заполняй. А там продвинут, помогут. Обещали. Вот только и смог сделать, чтобы у тебя ее сейчас не забрали – до оформления. Ты уж прости!
Весь август бегала по инстанциям: то с Анечкой на руках, то одна – выручала бывшая дочкина няня. С Анютой было сложнее, но спокойнее на душе, потому что оставлять дома – всегда тревога, всегда нервы. А вдруг не справятся, вдруг что-то случится? Тамара не девочка, зрение плохое, вдруг не уследит, и?..
Ой, не дай бог, лучше об этом не думать!
От страха за девочку, усталости и вечных нервов Лиза совсем расклеилась. И вдруг чудо – нашелся человек, который помог! Откопал-таки Васильич старого знакомого, пошарил по сусекам и нашел.
– Из старых, давно забытых дней, – буркнул он. – И хорошо, что забытых… Не думал, что придется к нему обратиться. А видишь, пришлось… Ладно, переживу. Просто забыл, как кланяются…
Через неделю увидели результат: не опекунство – документы об удочерении.
– Все у нас так, – ворчал Васильич. – Мохнатая лапа или тот, кто тебе обязан. Все на этом построено, борись не борись. Паршиво, конечно, но… Как уж есть. Всегда на Руси брали взятки, всегда. Взятки или знакомства, на этом и держимся, э-э-эх… И да, Лизавета! За Полину жилплощадь пока просто плати. А там посмотрим. Пока я есть – прикрою.
И все закончилось.
Все когда-нибудь заканчивается, и хорошее, и плохое. Лиза рассматривала новое дочкино свидетельство.
Топольницкая Анна Ивановна. Да, Ивановна – так решили с Васильичем. Ей показалось, что деду – а именно так обозначил себя Васильич – это будет приятно.
Часть вторая
Девочка моя
1
Через две недели Дымчик не вернулся.
На третью пришло коротенькое письмецо и открытка. Лиза не сразу поняла, что на самом деле это не открытка, а фотография. На фотографии, посреди бирюзового необъятного океана, на водных лыжах гордо стоял Дымчик.
«Гордо реет Буревестник», – усмехнулась Лиза.
На обороте было написано:
«Как тебе, а? Здорово, правда? Минут двадцать держался, ну а потом, конечно, упал! Но все-таки – двадцать минут, Лизка!
А как тебе вода? Ты когда-нибудь видела воду такого цвета?
Ну все, минута хвастовства закончилась…
Как ты, Лиз? Что поделываешь, чем занимаешься?
Люблю тебя и скучаю. Твой Дым».
Все. Никаких вопросов про Анюту, никаких вопросов вообще.
Лиза глазам не верила. Смотрела – и не верила. «Что поделываешь», «чем занимаешься»!..
Ни одного вопроса про самое главное – получилось ли с оформлением…
Уточнила у Васильича:
– Дима в курсе удочерения? Вы списывались?
Васильич покачал головой.
– Стелка звонила, спрашивала про здоровье. А с этим балбесом – нет, не связывались. А Стелку этот вопрос не волнует.
Это и так понятно, что не волнует. Но Дым?
Дым… Точно – дым. Исчез, как дым. Или исчезнет. Дым неуловим. Раз – и нету. Вот его и нет, ее Дымчика. Да какое там – ее?
И ни слова про то, когда он вернется. А в самом деле – что торопиться? К чему?
* * *
На море Лиза была лишь однажды – когда мам-Нине, как матери-одиночке, дали путевку в детский санаторий в Анапе.
Из того, что запомнилось – маленькая и узкая, очень душная комнатка, две кушетки и шкаф, куда они развесили свои скромные наряды. Столовские завтраки-обеды с кашей и невкусными супами. Полдник с кефиром и сладкими булочками, которых ждали все отдыхающие.
И санаторский пляж – шумный, заполненный детьми и родителями. Мелкое, сероватое, мутное море… Небольшой квадратик, огороженный толстой веревкой, где им разрешалось барахтаться.
Море вкусно пахло водорослями. Лиза собирала ракушки и камешки. Вот это было занятие!
Камней и ракушек набрался целый мешок – увесистый такой, тяжеленький. Лиза собиралась взять его в Москву и там хвастаться. Во дворе, в детском саду, да и просто дома на подоконнике раскладывать, а кое-что и подарить Полечке с Риткой. А как без подарка?
Иногда они с мам-Ниной заходили в кафе, где вкусно пахло выпечкой и кофе. Тетка брала Лизе кремовое пирожное и сладкую газировку, а себе – стакан кофе и сухое колечко, посыпанное черными зернышками мака.
– А пирожное? – удивлялась Лиза. – Ты не любишь пирожное? Коржик же невкусный!
– А я люблю, – отрезала тетка и тут же прикрикивала: – Ешь давай! Что мусолишь? Поздно уже, спать пора, а она все мусолит и мусолит… Невкусно, что ли?
Нет, было вкусно, и даже очень. Но еще хотелось покататься на карусели и на летающих качелях-лодочках и пройтись по набережной, где гремела музыка, пахло духами и шла настоящая курортная жизнь. Но они торопились в санаторий. И правда, опоздаешь – выговор: режим.
Нет, не понравилось Лизе на море. На пляже не протолкнуться, и все кричат. Орут дети, орут мамаши. Песок грязный, море мелкое. Грязь, шум и воняет протухшими фруктами. Да и жара в тот год стояла необычайная: даже ночью не было ни ветерка, ни прохлады.
Мам-Нина пила таблетки, мерила давление и пропускала завтраки – до обеда лежала в кровати. Но все равно успевала со всеми поцапаться и поскандалить. И то ей не так, и это, всем недовольна. Как будто барыней жизнь прожила, а не простой гардеробщицей. То суп ей подали остывший, то мороженое подтаяло, то пятно на простыне. Лиза умоляла не конфликтовать, не скандалить, стыдилась ее, ругалась и уговаривала по-хорошему. Все было бесполезно.
– Деньги уплочены?– задавала вопрос склочница, и сама же отвечала: – Уплочены. И деньги немалые! А знаешь, как они достаются? Я-то свое отрабатываю, по чести и совести отрабатываю, не отлыниваю, и эти пусть отрабатывают, а то
