Книжная лавка фонарщика - Софи Остин

выйти в свет, к людям, к друзьям, не зная, на чем на самом деле стоит ее жизнь. К вашему сведению, когда мы сюда переехали, все отвернулись от нее. Все бывшие подруги перестали писать. Вы навлекли на нашу семью столько позора, что общение с нами стало для них неприемлемо.

Джон откинулся назад, опершись спиной на стену.

— Это мне известно, — сказал он. — Почему, ты думаешь, я настоял, чтобы вам разрешили вернуться в Риккалл-холл? Я хочу исправить все, Эвелин. Исправить то, что я натворил.

— Хорошо, — произнесла Эвелин. — Только не говорите, что делаете это во благо семьи. Вы с самого начала должны были рассказать нам правду. Ложь ранит больше, чем все остальные поступки, вместе взятые.

К горлу подступил ком, и она отвернулась, чтобы отец не увидел ее слез.

— Эвелин, — начал он. Она услышала, как скрипнули разжавшиеся пружины, и почувствовала его руку у себя на плече. — Ты должна понять, что порой… порой люди лгут только потому, что так сильно стыдятся правды, что сами не могут ее вынести. Мне хотелось, чтобы вы верили, что жизнь наша осталась прежней, что впереди светлое будущее. Ведь если бы в это не верили вы, то не смог бы и я. Мне было стыдно. Я стыдился того, что сделал. И надеялся исправить это до того, как мои поступки отразятся на вас. Но я не сумел, Эвелин, и прошу за это прощения.

— А театр? — спросила она. — От него какая выгода?

— Никакой выгоды, — ответил он. — Просто возможность снова сходить куда-то семьей. В этом можешь мне доверять.

— Нет, не могу, — произнесла она, отпрянув. — Как вы это после всего себе представляете?

— Значит, я постараюсь снова заслужить твое доверие, — сказал он. — И заслужу. Вот увидишь.

Он поцеловал ее в висок и вышел из комнаты.

Глава 37

В пятницу перед спектаклем, когда Эвелин уже собиралась закрывать магазин, Уильям посмотрел на нее из-за кассы и произнес:

— Что ж, теперь официально. Моя победная серия прервана.

Последние две недели, с момента ссоры из-за Натаниэля, отношения между ними оставались натянутыми и атмосфера в магазине была напряженной, вязкой от невысказанных слов. Но сейчас Уильям впервые за день искренне улыбнулся, и Эвелин, стряхнув пылинки с платья, встала.

— Правда?

— Сама посмотри, — ответил он, поворачивая к ней листок с цифрами.

Она подошла к столу и взглянула на лист с аккуратным, округлым почерком Уильяма. Единственной цифрой, выбивавшейся из строгих строк, была повторявшаяся раз за разом пятерка.

— Этого не может быть, — тихо проговорила Эвелин, проводя пальцем по цифрам, выведенным черными чернилами.

— Может, — сказал Уильям. — Гови даже считает, что тебе полагается премия.

— Премия? — Эвелин подняла взгляд. — За что?

— За то, что этот август стал для нас самым прибыльным месяцем со времен открытия магазина, — пояснил Уильям с теплотой в голосе. — И за то, что ты это заслужила. Вот. — Он достал из-под стола бутылку виски с двумя стаканами и поставил их рядом с кассой. — А пока пьешь, можешь подумать, на что потратишь лишний фунт и шесть пенсов.

Разглядывая золотисто-медовую жидкость внутри бутылки, Эвелин на мгновение снова очутилась в их старой гостиной — вспомнила, как отец открывает граненый графин и его тихий голос тонет в потрескивании камина. Той Эвелин один фунт и шесть пенсов показались бы ничтожной суммой. Но та Эвелин не представляла, каких трудов ей будет стоить ее заработать.

— Эвелин?

Она моргнула и слегка покачала головой, как бы стряхивая это воспоминание.

Уильям налил в каждый стакан по дюйму виски.

— Уже есть идеи?

— Знаешь, я недавно видела по пути домой одно здание, которое сдается в аренду. Кто-то написал объявление и вставил его в окно корзинной лавки. И мне показалось, что для нас с маменькой оно подойдет идеально. Только вот я так и не спросила арендную плату. Сколько ты платишь?

— Семь шиллингов в неделю и один шиллинг в месяц за вывоз мусора, — ответил Уильям, подталкивая к ней стакан.

Эвелин на секунду задумалась. Пусть она понимала в этом мало, но все-таки достаточно, чтобы знать: семь шиллингов за такой красивый дом на Сент-Леонардс-Плейс — слишком уж низкая цена. Она посмотрела на него и, заметив странное выражение на его лице, засмеялась.

— Понятно. Пытаешься провести меня, да? Доказать, какая я наивная?

— Что верно, то верно, — поспешил ответить Уильям, чокаясь с ней стаканом, но не встречаясь взглядом. — Замени шиллинги на фунты, и будет тебе ответ.

— Щедрые, значит, у тебя издатели, — сказала Эвелин. — Если я правильно посчитала, то в год ты платишь за аренду в шесть раз больше, чем получаешь зарплату!

— Ну что ж, — ответил Уильям, сглотнув. — Возможно, сумма и правда поменьше. Если подумать.

Эвелин посмотрела на жидкость в своем стакане. Нескоро же она сможет позволить себе жить в таком большом старинном доме на Сент-Леонардс-Плейс. Но все же с каждым днем она становилась все ближе к чему-то. К чему-то своему.

— За коллег, — произнесла она тост. — Даже за тех, которые над тобой подшучивают.

Глядя ей прямо в глаза, он произнес:

— За друзей. Которые не знают цену деньгам, но при этом исправно набивают кассу магазина.

Эвелин засмеялась и сделала глоток. Виски мгновенно обжег ей язык и нёбо так, что заслезились глаза. Она стиснула зубы и мужественно проглотила напиток, сдержав кашель.

— Ну? — сказал Уильям с усмешкой. На его щеке появилась ямочка.

— Мерзость, — прохрипела Эвелин, делая, однако, еще небольшой глоток. — Настоящая мерзость.

— И все-таки обмывать премию полагается только так. — Он подлил в оба стакана еще по дюйму. — Если хочешь, я могу сходить с тобой. Спросим об арендной плате вместе.

Эвелин отпила еще немного.

— Да там, наверное, жильцы уже появились, — пробормотала она, чувствуя, как алкоголь щиплет язык. — Много времени прошло.

— Значит, в следующий раз, — ответил Уильям. — Когда в следующий раз найдешь, как тебе покажется, подходящий вариант, дай мне знать. Можем сходить и расспросить все вместе. Я замечу, если тебя захотят облапошить.

— Хозяева могут подумать, что мы собираемся заезжать вместе, — сказала Эвелин, — и откажут нам по причине разврата.

Темные брови Уильяма взметнулись вверх.

— Разврата?

— Мы ведь не женаты. — Во рту у Эвелин внезапно стало сухо — наверное, от янтарного напитка в стакане. — Они сразу это поймут, только взглянув на нас.

— Разве? — Он тихонько усмехнулся. К ушам его прилила краска. — И как они это поймут?

— Для начала у меня нет обручального кольца, — ответила Эвелин. — А еще по супружеским парам это сразу видно, они ведут себя по-особому.

— Как Джек и Наоми, например?