Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон
— Это было бы проблематично. На самом деле — две проблемы. Первая: в моих удостоверениях нет даты истечения, а контракт требует письменного уведомления о расторжении, которого я так и не получил. Значит, обвинение в самозванстве необоснованно. А вам светит иск за незаконный арест. Вторая: до меня дошёл слух, что до Рика Лумиса добрались в реанимации. — Глаза Терлока, кажется, едва расширились. — Охрана, которую вы обеспечили, оказалась недостаточной. Я при свидетелях сказал вашему бабнику-офицеру, что Лумису грозит серьёзная опасность. Предупреждение проигнорировали. Вот что, Джадд. У меня нет желания выносить вашу крупную оплошность на всеобщее обозрение, но люди, когда их берут под белы рученьки, нередко совершают разрушительные поступки.
— Кто, чёрт возьми, тебе сказал, что до Лумиса добрались?
— У меня есть осведомители. Как у тебя и у шефа Бекерта. Только мои информаторы знают, о чём говорят.
В глазах Терлока на миг промелькнуло что-то новое — словно странное затишье перед тяжёлым шквалом. Потом его взгляд опустился на телефон в кармане рубашки Гурни, и выражение сменилось на более собранное, не менее враждебное.
— Провалишь расследование убийств — заплатишь за это, Гурни. В Уайт-Ривер воспрепятствование правосудию — серьёзное преступление. Очень серьёзное.
— Полностью согласен.
— Рад, что понимаем друг друга, — сказал Терлок, всматриваясь в него долгим, ледяным взглядом. Он медленно поднял правую руку, сложив пальцы пистолетом, нацелил указательный в лицо Гурни и опустил большой, как курок. Не прибавив ни слова, вернулся к своему большому синему внедорожнику и выехал с площадки.
Гурни вынул телефон. — Ты всё слышал, Джек?
— Господи… Это ты так проявляешь нюансы? Тебе повезло, что этот свихнувшийся сукин сын тебя не пристрелил.
— Он был бы рад. Может, когда-нибудь попробует. Но сейчас надо обсудить другое. — Гурни ввёл Хардвика в курс событий дня — от бесед с Уиттекером Кулиджем и Кори Пейном до открытия о возможной подмене рычагов смыва.
Хардвик хмыкнул: — История с туалетом звучит натянуто.
— Согласен.
— Но если так, то мы имеем дело с адски изощрённой постановкой.
— Согласен.
— Чертовски тщательно спланированной.
— Да.
— Большой риск — значит, ожидают большой отдачи.
— Верно.
— Тогда вопросы — к расследованию и к мотивам.
— Есть ещё одна занимательная развилка. Если Пейна подставили, это было уловкой, чтобы отвести следствие, или это и была цель?
— Что, чёрт возьми, это значит?
— Убийца выбрал Пейна как удобную жертву для подставы, чтобы запутать расследование убийств полицейских? Или сами убийства полицейских были совершены с явной целью — подставить Пейна?
— Господи… Тебе не кажется, что это уже за гранью? Почему обвинение против него должно быть настолько ценным, чтобы ради него убивать двух копов?
— Признаю, рамки возможностей это расширяет.
— Больше чем на хрен.
— Всё равно хочу знать наверняка, где «собака», а где «хвост». Пока что — как продвигаешься по прошлому Бекерта?
— Пара ребят обещала перезвонить. Может, к вечеру что-то и достану. А может, и нет. Кто их знает, насколько эти персонажи готовы платить взаимностью.
35.
К пяти вечера Гурни поднимался по дороге в гору к дому, измученный навязчивыми переборами сценариев подставы Кори Пейна. С той минуты, как он заметил след от пассатижей на месте, где внешний рычаг смыва соединяется с механизмом внутри бачка, он не мог думать ни о чём другом.
Но на вершине подъёма, поравнявшись с сараем, эта мысль отступила перед взглядом на элегантный чёрный Audi Уолтера Трэшера.
Гурни вспомнил телефонный разговор, в котором согласился позволить тому покопаться в поисках артефактов, способных подтвердить его предположения об истории этого места. Его потянуло подняться к раскопу — проверить, нашёл ли тот, что искал. Но перспектива карабкаться в гору показалась обескураживающей, и он направился прямо к дому.
Мадлен в соломенной шляпе стояла на коленях у края грядки со спаржей и полола лопаткой сорняки. Она подняла взгляд снизу, приподняв поля шляпы, чтобы заслониться от послеполуденного солнца.
— Ты в порядке? — спросила она. — Выглядишь выжатым.
— И чувствую себя так же.
— Есть прогресс?
— В основном формулирую новые вопросы. Посмотрим, к чему они приведут.
Она пожала плечами и вернулась к прополке. — Полагаю, ты в курсе насчёт мужчины у пруда?
— Доктор Уолтер Трэшер. Он просил разрешения заглянуть на наши раскопки.
— Ты имеешь в виду — на твои раскопки.
— По всей видимости, он специалист по колониальной истории здешних мест. — Он помедлил. — А ещё он — окружной судмедэксперт.
Он некоторое время молча наблюдал за ней, прежде чем спросить:
— Как дела у Хизер?
— Последнее, что я слышала, — схватки прекратились. Или, точнее, то, что приняли за схватки. Ее оставят в больнице как минимум на сутки для обследования, — она выдернула из земли длинный корень и бросила его на кучу рядом с собой. На мгновение задержала взгляд на совке, положила его поверх сорняков, снова посмотрела на него. — У тебя и правда вид такой, будто день выдался тяжелый.
— Да, — кивнул он. — Но у меня есть план восстановления. Горячий душ. Увидимся позже.
Как обычно, душ дал хотя бы часть ожидаемого эффекта. Ему казалось странной иронией человеческой натуры то, что самые сложные душевные переживания иной раз поддаются простой теплой воде.
К тому времени, когда они сели ужинать, он уже чувствовал себя спокойным и отдохнувшим. Он даже уловил аромат цветущих яблонь в мягком весеннем воздухе, просачивавшемся через застекленные двери. Они уже принялись за спаржевый суп, когда Мадлен первой нарушила молчание:
— Не хочешь рассказать мне о своем дне?
— История долгая.
— Я никуда не тороплюсь.
Он начал с утреннего визита в церковь святого апостола Фомы. Рассказал о симпатиях преподобного Кулиджа к BDA, о предполагаемых усилиях Марселя Джордана и Вирджила Тукера разоблачить злоупотребления полиции, о его почти бешеной ненависти к Деллу Бекерту и о том, как настойчиво он стоял за невиновность Кори Пейна.
Потом он пересказал свою встречу с самим Пейном — как тот объяснил свое присутствие на местах съемок, с каким открытым презрением отзывался об отце, и как боялся, что станет следующим в
