Убийство между строк - Грета Фогель
– Отследил сигнал твоего мобильного. Когда ты перестала отвечать Лидии, мы заподозрили неладное. Но я подождал какое-то время, а заметив геоточку возле дома Фрименов, понял: что-то не так и тебе нужен твой старый добрый напарник. А ты почему не хотела со мной общаться? Я тебе не нравлюсь, и ты просто терпела меня из вежливости?
– Хуже. – На меня напал какой-то дикий и абсолютно дурацкий смех. – Я решила, что ты и есть убийца Итана Фримена и следишь за мной и вдовой, проверяя, не раскопали ли мы на тебя компромат, чтобы в случае чего закопать уже нас самих.
– Ну почему же «хуже». – Напряжение в позе и выражении лица Майка испарилось, как дымка тумана. – Это значит, что я могу тебе тоже нравиться.
Ривз хотел сказать что-то еще, но его прервали. Вдалеке раздалась сирена, звук приближался и нарастал. Майк обернулся, понимая, что сейчас нужно помочь пострадавшей, а объясниться он потом еще успеет.
Где-то на горизонте уже разгорался свет нового дня, и он отливал алым. Я покосилась сначала на писателя, потерявшего сознание, а затем на доктора наук. В воздух мягко взвились красные и голубые лучи сияния от мигалок скорой помощи и полиции. На фоне белых облаков они напомнили мне о родном флаге.
– Ты успел вызвать полицию и скорую?
– Нет, я бежал к тебе.
– Это я вызвала. – В амбар, потупившись, зашла Офелия.
По ее плечам в беспорядке разметались рыжие волосы, она нервно отрывала заусенец с пальца левой руки. Того самого, на котором покорно застыл золотой обод обручального кольца, ставшего для женщины наказанием и клеткой.
Ей явно хотелось выговориться и объясниться перед людьми, пострадавшими от действий ее супруга.
– Все началось с моего дурацкого пожелания. Это я во всем виновата, я навела мужа на эту идею с инсценировкой смерти… А потом еще и держала в тайне его дурацкую аферу… Если бы я тогда сделала все по-своему, а не пошла на поводу у мужа, всего этого не случилось бы…
– Ты ни в чем не виновата, – попыталась вклиниться я.
– Но всего этого бы не случилось! – возразила Офелия, старательно смотря куда угодно, кроме Итана, распростершего руки в почти детском наивном движении, так резко контрастирующем с его медвежьей внешностью. – Вы были так добры к моей семье… Если бы я отказалась покрывать моего мужа… Но Итан последнее время был так груб и непредсказуем! Он заставил меня подыграть ему и ввязаться в эту авантюру. А потом все стало слишком серьезно и не нормально. Я боялась за нас с сыном, я не могла уехать, ведь Итан нашел бы нас. Через фанатов, через свои связи. Мы не самые незаметные ребята. Можно было бы пойти в полицию, но пока мой муж притворялся мертвым, все происходящее не тянуло на тюремное заключение. Я уверена, деньги тут, взятка там, и суд оправдал бы его как того, чья жена не может отличить незнакомца от любимого человека. Я… я… вызвала службы, как только увидела в окно, как Итан кого-то тащит через наш двор. Сын однажды ночью заметил, что дверь амбара распахнута, а внутри горит свет, и решил сходить его выключить. А потом встретил своего отца, рассказал ему про записку и про специалиста-криминалиста. Муж и так был не в себе, но тогда он решил, что обязан подчистить все улики, которые могут привести к нему…
Через двор уже спешили сотрудники служб в фирменной форме. Полицейские дали дорогу медикам, и те поскорее погрузили на носилки пожилую даму, которая помогла этому расследованию больше, чем кто бы то ни был. Краем глаза я уловила идеально отточенные движения врача, разматывающего капельницу из одноразового набора и подключающего к ней баночку с какой-то прозрачной жидкостью, вероятно, физраствором. Следом забрали и Итана. Шерифа, который высмеял меня и мои первые робкие попытки добиться правды, на месте не было, но я заметила двух его помощников, в том числе и Шепа в объемной полицейской куртке. Он виновато поприветствовал меня и пристегнул Фримена к носилкам наручниками.
– Я должен был тебе поверить и открыть дело. – Взмах руки младшего помощника шерифа сообщил фельдшерам, что можно увозить каталку.
Ее быстро разобрали и поспешили поскорее спрятать внутрь кареты скорой помощи.
Из своих домов, разбуженные шумом и световым представлением от мигалок, выползали зеваки – соседи Фрименов. Кажется, кто-то даже был одет в пижамный костюм.
– Так никакого убийства же не было. Как ни странно, но ваш шеф оказался прав. А вот я заблуждалась.
– Но именно ваши с Майком действия помогли поймать преступника.
Я не стала говорить, что, сами того не желая, мы спровоцировали и без того помешавшегося человека перейти в фазу активных действий и напасть. Я пообещала себе, что обязательно навещу доктора палинологии и куплю ей самый большой букет цветов, который только найду.
Заметив мое волнение и истолковав его верно, Шепард жестом попросил подождать его и отошел к медикам. Перебросившись с ними парой фраз, он вернулся и сообщил:
– Состояние миссис Шелтер стабильно, ее жизни ничего не угрожает. Нужная помощь уже оказана, и за ее состоянием будут наблюдать в больнице минимум неделю.
Разговор закончился, и помощник шерифа вернулся к исполнению своих обязанностей. Но доктор наук была не единственной, о ком я беспокоилась. Я не представляла, как Фримены заново пройдут через новый ужас. Как справится сын, который потерял, обрел, а затем снова лишился отца… Впереди миссис Фримен и ее сына ждут папарацци, караулящие у дома, оскорбительные комментарии в сети и шумиха на телевизионных вечерних шоу и в газетах. Я вообразила, как наш город наводнят гости, желающие взять эксклюзивные интервью и охотящиеся за снимками для желтой прессы, когда ситуацию предадут огласке. Продажи романов, наверно, взлетят еще больше. Но почему-то я была уверена, что у Офелии и ее сына все наладится, пусть и не сразу.
Пропустив вперед полицейских, оцепляющих задний двор струящейся на ветру оградительной лентой, я отшатнулась и неловко влетела прямо в Майка. Но вместо того чтобы отдернуть руку, лишь прижалась к нему плотнее. Не зная, как себя вести, Ривз неловко приобнял меня за плечо. Я не видела его взгляда, но, держу пари, он был торжествующий, с вот этой вот максимальной формой публичной демонстрации чувств, когда многое говорят одни лишь глаза. Хитро улыбающиеся, как на картине с Джокондой. Наверняка и бровь слегка приподнял, как бы в удивлении. Держу пари, на холсте Мона Лиза тоже ее подняла, но никто этого так и не понял, ведь
