Смерть в квадрате - Евгения Витальевна Кретова
Макс прикрыл глаза и сосредоточился: если она не в доме, где она может быть еще? Сараев и хозпостроек на участке не осталось.
Его взгляд уперся в ледник – серую от старости, чуть наклоненную назад дверь. В каких-то домах продукты хранили в подвале, но иногда – в отдельной, заглубленной под землю пристройке. Там оборудовали некое подобие термоса: между внешней и внутренней стеной строения прокладывали пустоты мхами, опилками и льдом. Макс прошел к леднику, дернул ручку и обнаружил его запертым изнутри. Глеб потянулся за пистолетом – сбить замок. Макс остановил его: девушка могла прятаться за дверью.
– Алена, это следователь Александров, мы с вами сегодня встречались! – крикнул он. – У меня несколько вопросом к вам.
Он прислушался – за дверью почудилось движение. Он дернул дверь на себя – та с хрустом поддалась. Внутри обнаружилась деревянная лестница ведущая вниз, под дом, и дверь, закрывавшая внутреннее хранилище.
Грохот запирающейся изнутри двери отскочил от старых стен.
– Алена Сергеевна, не делайте глупостей!
Макс скатился вниз, дернул за ручку – та оказалась подперта чем-то изнутри.
– Поглядывай за домом, – бросил капитан Александров Глебу, – вдруг из ледника есть проход в дом…
А сам принялся вскрывать дверь, несколько раз надавил на нее, раскачивая: опора по его расчетам должна была выскочить из-под ручки.
– Алена Сергеевна!
– Уйдите, у меня вилы! – пискнула девушка из-за двери. – Я не сдамся.
Макс опешил:
– Побойтесь бога, Алена Сергеевна, зачем себе вредить, я с вами поговорить хочу…
– Знаю я, как вы говорить будете! Вам кого-нибудь в тюрьму надо упрятать, перед начальством отчитаться!
Макс усмехнулся, тряхнул головой:
– Вы насмотрелись дурных сериалов, Алена Сергеевна. Сейчас так не работают. Кого попало мне в тюрьму не надо, мне надо только настоящего виновника.
– Я не виновата!
Макс резонно не стал спорить. Заверил:
– Вот об этом-то нам с вами и надо поговорить. Выходите, Алена Сергеевна…
Девушка всхлипнула:
– Это вам Дашка Боголюбова напела, да?
«О, там еще и какая-то Дашка Боголюбова имеется» – отметил Макс, припоминая, что в протоколах допроса сокурсниц такого имени не значилось.
– При чем тут Дарья? Я с оператором фильма виделся, где Глафира забрала вашу роль… Вы зачем соврали мне, что пробовались на роль следователя?
– Потому что я пробовалась на роль следователя, – голос девушки стал злым и упрямым. – Я сценарий не успела только прочитать, к коллоквиуму готовилась. Я, в отличие от Глашки, институт не пропускаю… – судя по звукам, Алена заплакала.
Макс положил ладонь на дверь:
– Алена, мне нужно знать, что между вами произошло в тот день, когда Графира не вернулась домой. Ее мама очень переживает, разве она это заслужила!
Девушка завыла в голос. Сквозь слезы, всхлипывания и причитания Макс едва мог разобрать «я не виновата», «на меня все повесить хотите», «сволочи» и «тварь».
– Я не пойду в тюрьму! – внезапно взвизгнула Алена.
Дверь дернулась – Макс скорее почувствовал, чем понял, она потеряла опору. Дернул ее на себя как раз вовремя – девушка, прильнув к стене, приставила вилы к собственной груди.
«С ума, что ли, сошла?», – мелькнуло в голове следователя. Макс остановился, расставил руки, чтобы девушка видела, что он безоружен.
– Алена, не делайте глупости. У вас еще вся жизнь впереди… Зачем вы так?
– Я не виновата! – кричала девушка. У нее было припухшее от слез лицо, красные глаза и растрепанные волосы. Поперек щеки тянулась свежая ссадина. Пальцы, сжимающие темный от времени черенок, дрожали.
– А ведете себя так, будто виноваты, – отозвался Макс. – Если вам нечего скрывать, зачем сбегать? Зачем запасаться продуктами и бич-пакетами?
Он кивнул на белый пакет из супермаркета, который притащила сюда перепуганная девушка. Ее взгляд метнулся к пакету и снова застыл на лице следователя.
– Мне нужно знать, что произошло тем вечером, когда Глафира Темных покинула съемочную площадку и направилась в бар.
Он незаметно приблизился к девушке.
– Я ее не убивала! – пискнула Алена.
– Я верю вам. – Еще один шажок. – Расскажите, как было дело.
Алена посмотрела с тоской. Выдохнула едва слышно:
– Я ничего не знаю, правда… Она зашла в тот бар, я так и не решилась за ней зайти, не решились с ней заговорить… Глашка она знаете какая была? Она за словом в карман не лезла, отбрила бы меня… Я не решилась…
Девушка прикрыла глаза, по перепачканным пылью щекам скатилась слеза.
Макс прыгнул вперед, выхватил вилы и отбросил к стене. Алена не сопротивлялась. Зарыдав, она медленно стекла по стене, закрыла лицо руками.
– Господи, что же будет? Что же я наделала…
* * *
Есть женщины, которых страдания и треволнения преображают. На их щеках разгорается лихорадочный румянец, взгляд загорается, дыхание манит. Такие женщины в трудную минуту всегда окружены вниманием и заботой. Есть и другие – их страдание стирает до нуля, они теряют краски и будто бы растворяются в своем горе. Алена Сергеевна Седина относилась ко второй категории женщин.
Она сидела напротив Макса и слегка покачивалась взад-вперед, ее лицо приобрело серый, землистый цвет, от губ отхлынула кровь, а взгляд погас. Даже на провокационные вопросы, целью которых было вызвать эмоциональный отклик, она не реагировала ровным счетом никак.
– Я ничего не знаю, – бесцветно отвечала она на все вопросы Макса.
Тот терпеливо продолжал.
– Что вы делали с восьми утра до четырех дня, – он назвал день исчезновения Глафиры.
– Я не помню…
– Вас видели на съемочной площадке фильма «Следак с Петровки», вы наблюдали за съемками…
– Я не помню.
Макс поднялся из-за стола, отошел к окну – перевести дыхание.
– Вы хорошо себя чувствуете?
Девушка молчала.
– Вам медицинская помощь требуется?
Девушка не отзывалась, раскачиваясь вперед-назад.
Макс вернулся на свое место.
– Алена Сергеевна, вы понимаете, что своими ответами не помогаете ни мне, ни себе: исходя из ваших ответов, я все больше склоняюсь к мысли о вашей причастности к исчезновению подруги. Если учесть, что вы утверждаете о своей невиновности, значит, если вы правы, то закон привлечет к ответственности невиновного. Вы точно именно этого хотите? Сесть за кого-то по обвинению в убийстве?
Губы дрогнули, у девушки скривилось и смялось лицо, взгляд качнулся. По щекам стекла слеза.
– Вы же мне все равно не верите…
«Ну наконец-то», – обрадовался Макс новой фразе в их диалоге.
– Верить
