Коллаборационисты. Три истории о предательстве и выживании во время Второй мировой войны - Иэн Бурума
После смерти принца Су в 1922 году Кавасима стал официальным опекуном всех его детей. Но вел он себя словно был настоящим главой семьи и состоянием распоряжался по собственному усмотрению. Большую его часть Кавасима растратил на разные неудавшиеся деловые авантюры, в том числе попытку использовать воду из источников в Мацумото для производства яблочного игристого вина, которое так и не нашло своего покупателя. Большую же часть времени в своем доме в горах Кавасима проводил, развлекая начинающих континентальных ронинов и правых головорезов, уже замеченных в революционном терроризме. С такими людьми Ёсико росла с момента переезда из Люйшуня. Они напивались, пели грубые армейские песни и хвастались кровавыми подвигами. Один юный борец с коммунистами участвовал в покушении на бывшего японского губернатора Тайваня, потому что тот был недостаточно беспощаден к русским. Другой – Айносукэ Ивата – был причастен к смертельному ножевому ранению чиновника японского МИДа – с ним расквитались за нерешительность в отношении Китая. Ивата был председателем Общества патриотов, террористической группировки, виновной в убийстве либерального премьер-министра в 1930 году. Некоторые из этих молодых террористов, в том числе Ивата, были тесно связаны с офицерами японской армии.
В обязанности Ёсико, как правило, входило записывать все, что говорилось на этих собраниях, чтобы Кавасима был в курсе событий. Даже в процессе работы ее приемный отец смертельно боялся, что она спутается с одним из его неотесанных единомышленников. Он велел ей держаться от них подальше. Только те не отступали. Столкнувшись с их грубыми домогательствами, с одной стороны, и приступами гнева приемного отца – с другой, она как минимум дважды пыталась покончить с собой.
The Asahi Shimbun/Getty Images
В первый раз она приняла огромную дозу морфина. По словам Филлис Бирнбаум, один из ухажеров высосал наркотик с ее губ[25]. Во второй раз это было связано с Иватой, который сделал ей предложение. Вновь попав в безвыходное положение, она сказала, что скорее умрет, чем согласится. Как говорил потом Ивата, он думал, что она блефует. Он дал ей свой пистолет. Она выстрелила себе в грудь, но, видимо, не слишком решительно, так как осталась в живых, не причинив себе значительного вреда.
Были у нее и другие ухажеры. Тору Ямага – очаровательный любитель Китая, в дальнейшем причастный к японской кинопропаганде в Маньчжурии и работавший при этом агентом тайной полиции. К Кавасиме он приходил, чтобы попрактиковаться в китайском с Ёсико. В местной газете опубликовали слухи об их назревающем романе. Кавасима был в ярости. Ямага немедленно дистанцировался.
Тогда Ёсико пошла на крайние меры. Сфотографировавшись в знак «прощания с женским образом» в ярком кимоно и с густыми черными волосами, уложенными в традиционную японскую прическу, она обрила голову и надела школьную форму своего брата. Есть фотография, где она позирует рядом с приемным отцом, который будто бы старательно делает хорошую мину при плохой игре. Она выглядит нелепо, но при этом весьма довольна собой в форме брата и с армейской стрижкой.
Однозначного ответа на вопрос, почему она так поступила, нет. Она всегда любила мужской язык и занятия, сегодня ее бы назвали трансгендером. Она бы, безусловно, поняла концепцию небинарности. Ее японский биограф Камисака считает, что причина состояла в насилии со стороны мужчин. Бирнбаум приводит высказывание Ёсико: «Все неприятности у меня были из-за того, что я женщина»[26]. И еще одно: «Я родилась с тем, что врачи называют склонностью к третьему полу». В мемуарах Ёсико обвиняет приемного отца в стремлении уберечь ее от молодых людей. Пока она была пацанкой, скакавшей верхом и стрелявшей из ружья, он был спокоен. Это звучит не слишком убедительно.
Очевидно, что между Ёсико и ее приемным отцом были серьезные трения. Но Кавасима оказал на нее свое влияние. Бирнбаум цитирует его слова: «Ёсико интересуют проблемы в Китае и Азии, она стремится стать как эта мужеподобная Жанна д'Арк на Западе»[27].
То же повторяется и в рассказе самой Ёсико. Кроме того, что влачить женское существование досадно, она пишет: «Героическая мечта о восстановлении империи Цин заставила меня отказаться от женской участи и стать мужчиной»[28]. Возможно. Психологические обоснования сексуальной идентичности непросты. Ёсико признавалась, что с детства мечтала стать «азиатской Жанной д'Арк». Прочитав книгу о французской героине, она пришла в школу в Мацумото «и вела себя как Жанна д'Арк, говорила что-то вроде: „Будь у меня три тысячи солдат, я бы захватила Китай“»[29]. Но для обоснования стремления к мужской идентичности (непостоянного – бывало, что она играла женскую роль) этого, кажется, недостаточно. По крайней мере, можно сказать, что в мужском облике она стала идеальным воплощением грез, навязанных ей главами семьи.
3. Схевенинген
С середины XIX века пригород Гааги Схевенинген был типичным североевропейским приморским курортом – не шикарным, как Остенд или Брайтон, но более фешенебельным, чем Рамсгит или, скажем, Дьепп. Для фланеров имеется широкий променад: из тех, кто отважился выдержать порывы ветра с Северного моря, кто-то даже позволяет себе одеться полегче; есть пирс с ресторанами и галереей, построенный в 1959 году – его предшественник, прелестное сооружение в стиле ар-деко с индийскими элементами 1901 года постройки, был разрушен немцами во время войны. Здесь расположен спроектированный двумя немецкими архитекторами в 1884 году отель «Курхаус», который напоминает свадебный торт в стиле модерн. В нем останавливался Уинстон Черчилль. Местный концерт Rolling Stones в 1964 году закончился массовыми беспорядками. Школьником я с трудом пережил тут выпускной бал, организованный нашим учителем танцев, который наблюдал, как мы неуклюже вальсируем
