Среди людей неименитых. Воспоминания современника - Валерий Иванович Матисов
Расскажу, как строили дом. Сначала вырыли по периметру метров 5 на 7 траншею под фундамент. Соорудили опалубку метра полтора высотой из досок. Эти предварительные работы выполняли Пашка с Юркой. К этому первоначальному циклу подвезли гору ракушечника, песку и цемента. В назначенный день часа в три утра, пока не взошло солнце, все мужское население Косы явилось на стройку. Самые здоровые мужики месили ракушечник, цемент и песок, разбавленные водой; ведрами передавали раствор по цепочке из рук в руки и заливали в вырытую траншею и опалубку. Часам к 9 утра над землей возвышался прямоугольный короб высотой метра в полтора. Шабаш! Пошли макнулись в море и – в беседку к тете Поле, в тень. Там уже на столах ломти свежеиспеченного хлеба, несколько огромных сковородок с жареной рыбой, которую Пашка и Юрка добыли еще ночью, горки красных помидоров и огурцов. Что еще нужно рабочему человеку?! Потом расползались по домам, дав честное слово («сукой буду!») обязательно прийти в следующую субботу. За неделю ракушечник, схваченный цементом, превращался в монолит; затем опалубку подняли еще метра на полтора, и в субботу все повторилось сначала. Фактически за два дня очень напряженной работы подняли стены и внутренние переборки, а уж крыша, настилка полов, окна – это считалось мелочью, которую и сами хозяева осилят. Как раньше на Руси: дом строили «всем миром».
Я охотно и с удовольствием принимал участие во всех работах: и интересно, и с новыми людьми рядом, и физическая нагрузка, чтобы вес сбросить (а весил я тогда восемьдесят килограммов при росте 174 см). Когда уезжал в Москву, Полина Ивановна сказала: «У нас таких отдыхающих еще не бывало – только водку пили да пузо жарили, а ты и деньги платил, и работал на нас. Приезжай в любое время, если понравилось. Для тебя найдется и комнатка, и белье, и самогончик.» И я стал ездить туда каждый год: и один, и с женой, потом все втроем, и как складывалось – то сын с девушкой, то я с приятелем – нам всегда были рады.
Но все это лишь преамбула к рассказу об обитателях Дальней Косы. Париж, Рим – для них это, как другая планета; Москва – другой конец земного шара; Бердянск – огромный город. А их место обитания – кусочек суши вокруг маяка на Дальней Косе и Азовское море. Это их мир. Когда Руст посадил свою «Чесну» в Москве на Красной Площади, и об этом говорил весь мир, меня там спросили: «Это правда, что какой-то немец чуть не разбомбил Кремль?» – «А откуда вы это знаете?» – «Да, говорят, Пашка по транзистору слышал. Брешет, наверное?» Когда я подтвердил, мне не поверили. Думаю, что не поверили бы даже, если бы Руст и впрямь разбомбил бы. Наплевать им там на Москву – у них свой мир, своя жизнь.
Муж Полины Ивановны, будучи в стельку пьяным, замерз насмерть: шел по берегу, который захлестывали волны, упал, встать не смог, утром его вырубали изо льда. Остались у Полины Ивановны на руках четверо детей. Случайно на Косе оказался некто Степан Павлович (Стеша). Приголубил вдову, что-то стал помогать по хозяйству, ребят немножко приструнил, да так и остался на Косе навсегда. Полина Ивановна называла его «мой примак» или, когда сердилась – «брянский волк» (Стеша был родом из деревни под Брянском). Дети выросли, старший сел в тюрьму, а когда вышел, обзавелся семьей где-то в Сибири и пропал из виду. Двое других сыновей, Юрка и Пашка, остались при матери – рыбачат. А еще была дочь Люба: вышла в Бердянске замуж за очень доброго рыжего парня, нарожала детей и по выходным регулярно приезжала к матери и Стеше. Она – надежда семьи: сыновья по-черному пьют, хозяйство на них не оставишь.
Стеша в войну был танкистом; воевал на Халкин-Голе, был ранен, потом долго шоферил у какого-то генерала, а когда обосновался на Косе, лет двадцать пять работал водителем «скорой помощи», которая обслуживала дома отдыха, расположенные в окрестностях. У него была своя «инвалидная» двухместная машина, а уже при Брежневе ему как защитнику Родины выделили «запорожец». На Косе он был «король» – свой транспорт (мог подкинуть до Бердянска). А еще у Стеши были «золотые» руки, он все мог сделать сам. Грязную работу (копать, таскать, штукатурить) он считал ниже своего достоинства. Но когда, например, дом «залили» и надо уже подводить под крышу, то ставить стропила, дверные и оконные проемы, остеклять – все шли к Стеше. А также починить машину, электрический утюг или чайник, или еще какую-то бытовую технику – только Стеша. Он, конечно, все делал, но с чувством своего превосходства и собственного достоинства. Даром не ударит палец о палец – все за деньги. Брал «по-божецки». Некоторые за это его считали жадным и звали жлобом. Я же, узнав его за многие годы поближе, так не считал. Это был типичный русский крестьянин, его понятие справедливости: я поработал – ты заплати. На таких людей делал ставку Столыпин, когда пытался реформировать Россию, но при советской власти их окрестили «кулаками», «куркулями», «кровопийцами», и на долгие десятилетия этот стереотип был вбит в сознание «простых советских людей». Когда Стеша напивался, он неоднократно жаловался мне, что успел окончить до войны только три класса: «Да и то я на Халкин-Голе был командиром танка!» Любимой его песней была «Три танкиста, три веселых друга – экипаж машины боевой». А пил и пел он здорово.
Полина Ивановна работала сестрой-хозяйкой на местном санитарном пункте, т. е. стирала белье, убирала помещения. Начальник пункта, фельдшер Лазаревич, по сути, был «крестным отцом» на Косе. Это он соблазнил Стешу после войны перебраться на Косу. Это ему платили дань рыбой и икрой местные браконьеры – у Лазаревича в Бердянске были свои люди и в милиции, и в больницах, и в торговой сети. А для незнающих – скромный фельдшер санитарного пункта.
За лето семье нужно было поднакопить деньжат, чтобы прожить осень, зиму и весну. Вот и пускали к себе на лето «диких» отдыхающих, вроде меня. Приезжали и останавливались там люди со всего Советского Союза, но только на один сезон. Но была, однако, группа из нескольких человек, которые приезжали регулярно, каждый год: это я (с женой и сыном или один), три молодых учительницы-белоруски из Барановичей, супружеская пара из Ленинграда. За столом всегда сидели человек шесть-восемь (без галстуков: мужики – в плавках, девчонки – в бикини). Хохлушка Полина Ивановна готовила потрясающие
