Среди людей неименитых. Воспоминания современника - Валерий Иванович Матисов
Дом напротив моей избы-развалюхи просто хоромы по местным понятиям: не покосился, покрашен суриком, на окнах резные ставни, аккуратный голубой палисадник, рядом – домик-пристройка для сына. Все сделано своими руками. В доме живет семья Щербаковых: плотник Александр Васильевич, жена Мария Васильевна (я еще застал в живых бабушку лет восьмидесяти); с ними живут и дети: сын Миша, взрослый внук Сергей, дочь Лида – продавщица в сельмаге, а остальные разъехались по всей России. Эти люди работают всю жизнь, не разгибаясь. Все покосившиеся и развалившиеся в соседних деревнях дома поднимал Васильевич (плотник – «золотые» руки). Дома поднимает за деньги. Гробы по ночам делает, если кто помрет в окрестностях, бесплатно. Когда начался бум строительства коттеджей, местные братки заставляли Васильевича силком делать им на «виллах» мудреные окна «бычий глаз» (овальные), ромбы и прочие прибамбасы. Платили щедро, Васильевич отказывался – дескать, стар стал. Приезжали за ним утром на машине: «Давай, дед, вяжи рамы, тебе хорошее бабло заплатим», а вечером отвозили домой: попробуй, откажись! Башку оторвут. А мою избу Васильевич с сыном Мишей поддерживает за малую плату – друзья! Кресты дубовые на могилу жены, которую очень уважали, и тестя сработали тоже добротно. От денег отказались: «Не по-божецки, Иваныч, это!» Васильевич, когда был помоложе, пил запойно, но редко: срывался раза два в год, но зато лихо. Потом совестился и вкалывал пуще прежнего. Сейчас не пьет, помогает жене по хозяйству. А хозяйство крепкое: большой огород, корова, поросенок, куры. Деньги зарабатывает внук Сережа – единственный непьющий мужик во всей Артемовке. Работает на всех видах тракторов и комбайнов. Вкалывает по-черному! Но и деньги домой приносит. А для души каждый год меняет машины: правда, ездить особо некуда, разве что, до Владимира или Гусь-Хрустального прошвырнуться на новой машине. В деревне их недолюбливают – больно уж работящие! А остальные мужики либо спились, либо после буйных 90-х подались в отхожий промысел.
На моих глазах жизнь корежила зятя Виктора Ивановича и Ирины Ивановны – Володю. Красавец парень, женился на их дочери Лене (в школе сидели за одной партой). Родились двое мальчишек. Мы с женой умилялись, когда он, взяв за ручки двух пацанов, с корзинками ходил через поле в ближайший лес за грибами. Володя – краснодеревщик. В 80-е резал уникальные лекала по заказу авиационных предприятий. Грянула «перестройка»! Предприятия закрылись – работы не стало. Запил. Где взять денег на семью и водку. Стал во дворах состязаться в арм-реслинг (кто кого пережмет рукой). Сила-то немеренная! Но все деньги, что выигрывал, пропивал. Сейчас одумался: отделывает для «новых русских» в Подмосковье резные терема. Присылает домой деньги. Его пацаны, с которыми ходил за грибами, уже учатся в платных колледжах. Дай Бог им всем сил, здоровья и трезвого ума!
И еще была колоритнейшая личность в Артемовке – Пашка Новиков, пастух. Да, да, в конце восьмидесятых в деревне было личное стадо голов в полсотни и три стада совхозных по триста голов. В молодости Пашка был жених – хоть куда! За Ириной Ивановной ухаживал, а она – русоволосая голубоглазая красавица. Их семьи в то время жили в соседней деревне – Кудрявцеве. А названия-то какие: Медведцево, Дубенки, Райки, Заястребье, Побойки (с татарами бились). Потом Пашка, как и все мужики Владимирщины, запил. А рукастый был: дом или баньку срубить – могет, косить – не угонишься, печку сложить – запросто! Когда уже остарел (десять лет ухаживал за разбитой параличом женой), то кроме выпивки других занятий не осталось. Были у него и собаки (коров пасти помогали) и был у него поросенок. Бегал за Пашкой, как собачонка: Пашка косить – и поросенок с ним, Пашка в сельмаг за водкой – и поросенок туда же, сидит и ждет; Пашка, хлебнув из горла, – в лужу рожей – и поросенок рядышком пристроится. Потом Пашка его зарезал и съел. Я бы не смог!
Был еще охотник Петров (местные произносили «Пятров»). Тоже мастер на все руки. А главное занятие – охота: и кабана добыть мог, и зайца, и лису, и даже волка, но…, когда был трезвый. А когда пьяный, то похож на всех других – бормотолог! И такой задиристый! Я как-то ему при всех сказал: «Ты, Пятров, когда трезвый, то умный, хоть и когтистый, а когда выпьешь, то дурак и говнистый». Ух, обиделся! Целое лето дулся, а по весне все-таки отремонтировал мне крыльцо. Отошел, значит.
Вообще-то, мужики в Артемовке ко мне относились по-доброму. Иной с утра пораньше припрется: «Иваныч, приболел я, поправь малость». Это означало жуткое похмелье, и надо налить грамм сто пятьдесят водки. Когда было, я всегда наливал. За это и «уважали». Или увидят мою подъехавшую машину, дадут разгрузиться, умыться с дороги, придут на лавочку, где я наслаждаюсь жизнью: «Ну что, Иваныч, там в Москве? Что ишо Чубайс удумал?» Все рассудительные, всё знают, телевизор по вечерам смотрят; а тут живой москвич: куда как интереснее новости узнать. Расскажу им, как провалился очередной экономический эксперимент, скажут: «Опять, значит, себе в карман насрали?» – «Выходит, так, мужики». И пойдут по домам, почесывая затылки. Я всех их любил за ясность мысли, четкость дефиниций, смирение и незлобливость. Пока жив, буду ездить в Вольную Артемовку. Там русский народ, хотя и спившийся. И «перегар отечества» нам сладок и приятен!
Такие разные и такие интересные
А еще по жизни мне встречалось множество людей, которые навсегда врезались в мою память, хотя эти встречи и были порой непродолжительными, а иногда и просто мимолетными. Но насколько интересны были эти люди! Попробую рассказать.
Всемирно известный хирург-кардиолог Дебейки, оперировавший сердце президента Ельцина, попросил, находясь в Москве, свозить его на могилу советского хирурга Владимира Петровича Демихова. Просьбу такого светила надо выполнять. Стали искать могилу. Не нашли. Почему же, ведь Демихов наш современник, а не из времен Пирогова? Да потому, что он был еще жив, всеми забытый у себя на родине. А кто же этот Демихов Владимир Петрович? Почему им интересовался доктор Дебейки? А потому, что все кардиологи мира, в том числе и Кристиан Барнард, осуществивший первую в мире пересадку человеческого сердца в 1967 году, считали Демихова своим Учителем. Демихов был одержим идеей продлить человеческую жизнь: еще в 1937 году, будучи студентом биофака МГУ, он первым в мире придумал механическое сердце и имплантировал его собаке. С этим «мотором» животное прожило два часа. В те годы подобные эксперименты
