Коллаборационисты. Три истории о предательстве и выживании во время Второй мировой войны - Иэн Бурума
Значительная часть военных архивов Керстена – письма, записки, дневники – была утрачена в конце войны. Почти все сохранившиеся на данный момент документы – копии. К тому же он переписал свои дневники в Стокгольме после войны и почти наверняка подделал некоторые из писем, которые якобы писал Гиммлеру и другим. Поэтому истину установить трудно. Но благодаря копии одного письма многие поверили, что Керстен с самого начала был героем-антинацистом. Гиммлер предложил Керстену звание штандартенфюрера в СС – разумеется, лишь после того, как удостоверился в его расовой чистоте. Исходя из документов, Керстен всячески содействовал в этом расследовании, рекомендовал Гиммлеру людей, которые могли поручиться за чистоту его арийской крови. Это было в мае 1939 года, за несколько месяцев до вторжения Германии в Польшу. При этом письмо, якобы доказывающее искренность антинацистских настроений Керстена, было написано 11 мая 1940 года, спустя день после вторжения Германии в Нидерланды. Керстен написал Гиммлеру, что не будет иметь отношения ни к какой политической организации, будь то СС или любая другая нацистская институция. Он патриот Финляндии и ощущает глубокую связь с голландским народом, а Голландия – его второй дом. Поэтому он лишь продолжит лечить Гиммлера в частном порядке.
Если он действительно написал такое письмо, есть и другое, которое ему противоречит: оно датировано августом 1942 года и адресовано министру иностранных дел Финляндии. Керстен объясняет, что Гиммлер предложил ему поступить в боевое подразделение СС, Ваффен-СС, и массажист интересовался, лишится ли он в случае согласия финского гражданства. В ответном письме неделю спустя министр заверил его, что Керстен останется гражданином Финляндии, даже если решит вступить в ряды СС. На службу в Ваффен-СС Керстен не поступил и немецкую военную форму не носил. На всех фотографиях военного времени он одет либо в элегантный костюм, либо в белый медицинский халат. То, что он так и не вступил в ряды НСДАП, вызывало недоверие к Керстену у других высокопоставленных нацистов, например у руководителя гестапо и организатора «окончательного решения еврейского вопроса» Рейнхарда Гейдриха. Другие поводы тоже имелись. Как и все деспотии, режим Гитлера состоял из множества соперничающих дворов, где на каждом шагу все шпионили за всеми, предавали других и вели беспощадные бюрократические бои. Никто не доверял никому. В борьбе за власть ценилась любая крупица информации о противниках. Все, начиная с Гитлера, должны были постоянно остерегаться предателей. Эту ядовитую атмосферу с набирающими обороты предательствами и политическими убийствами Шекспир прекрасно отразил в «Ричарде III». Возможно, поэтому «придворные» здесь так часто страдали от хронических головных болей, бессонницы, спазмов желудка – недугов, часто связанных со стрессом. Ли Чжисуй, личный врач председателя Мао, называл подобные недомогания в свите Мао «удивительной болезнью коммунистов, результатом попадания в систему, из которой нет выхода»[61].
Разумеется, этот недуг свойствен не только коммунистам, а любой диктатуре. Гитлер страдал от желудочных болей и проблем с кишечником. Риббентроп мучился страшными головными болями и спазмами желудка. Роберт Лей беспробудно пил и лечил поджелудочную. У Рудольфа Гесса болел желудок и желчный пузырь. Над кроватью Гесса, окруженного разномастными шарлатанами, предсказателями, астрологами, висел огромный магнит, который, как он надеялся, вытянет боль из его организма. Гиммлер хотел, чтобы Керстен продолжал лечение каждого из них и сделал массаж Гитлеру. Если верить массажисту, лечить самого фюрера он почему-то отказался.
Однако Гиммлер обращался к Керстену с просьбой лечить других нацистов не по доброте душевной и не из сострадания. Как массажист, пользовавшийся полным доверием рейхсфюрера СС, Керстен был идеальным шпионом. Его задача состояла в том, чтобы выведать, что думают другие нацистские начальники, а Гиммлер мог бы использовать эту информацию против них, когда ему это будет на руку. Гиммлер на дух не переносил Риббентропа. Презирал Лея. Испытывал неприязнь к Гессу. Не вполне доверял даже своему одиозному заместителю Гейдриху. А бандиту Эрнсту Кальтенбруннеру, который пришел Гейдриху на смену, – еще меньше.
Поэтому Керстен, как и его коллеги – поставщики духовных и медицинских услуг, стали придворными, которых, как и в пьесах Шекспира о королях-тиранах, начальство использовало в своих интересах против влиятельных соперников. Возможно, Керстен «политикой не интересовался», но гордился своими коммуникативными навыками льстеца, интригана, влиятельного человека, «махера». Интриговать в этой среде было очень опасно. Но Керстен знал, что, пока он полезен Гиммлеру, у него есть протекция.
Протекция понадобилась ему после того, как Рудольф Гесс, человек психически неуравновешенный даже в лучшие времена, в мае 1941 года решил лететь в Шотландию на своем двухместном самолете. У него возникла безумная затея убедить герцога Гамильтона, который, как и он, увлекался авиацией, надавить на короля Георга VI и помириться с Гитлером. Миссия, разумеется, провалилась. Герцог Гамильтон не был противником войны, как полагал Гесс, который никогда лично с ним не встречался. А король не мог заключить такую сделку, даже если бы хотел. Но среди нацистского руководства полет Гесса вызвал огромный переполох. Гейдрих приказал арестовать астрологов, которых обвинили в оказании влияния на Гесса: в их число входил и Вильгельм Вульф, которого Керстен потом вернет в окружение Гиммлера. Гейдрих готов был арестовать и Керстена, но тогда вмешался Гиммлер.
Керстен утверждал, что в свите Гиммлера у него было несколько союзников, что вполне возможно. Главными были личный секретарь Гиммлера Рудольф Брандт, руководитель разведки Вальтер Шелленберг и генерал СС Готтлоб Бергер. Возможно, каждый из них действительно по-своему помог Керстену в его разнообразных интригах – хотя бы из корыстных интересов. Но так же, как Керстен приукрасил – или даже выдумал – документы, доказывающие антинацистские позиции его довоенных пациентов из Германии, после войны он продолжил представлять своих союзников в СС в неправдоподобно розовых тонах. Генерал Бергер был одним из «умеренных» эсэсовцев, за грубой наружностью которого скрывалось «золотое сердце»[62]. Шелленберг, мало того что был порядочным человеком, так еще и испытывал стыд за перегибы нацистов, которым не смог помешать. И даже если бы попытался, его бы самого арестовали. Брандт – «идеалист»[63], который «страстно любил свою работу», – был глубоко разочарован «коррупцией в нацистской партии и СС» и
