Пролог. Документальная повесть - Сергей Яковлевич Гродзенский
Капитальный ремонт прошел, шесть квартир преобразовали в четыре. В каждой появился теплый туалет, небольшая кухня с газовой плитой и свой собственный рукомойник. Исчезли печи, появились батареи центрального отопления. По сравнению с тем, как жили мы, наступил подлинный рай. Только не было никого, кто помнил меня, мою семью и моих соседей – таких разных, но все равно чем-то близких.
Прошли годы. И в 2009 году деревянный дом на улице Свердлова (теперь улица называется Право-Лыбедская), 23 был снесен.
Нет больше дома моего детства, нет вишни перед окнами моей квартиры, нет двора, в котором Вова и Толя Лебедевы, Вова Зотов и я, разбившись на пары, гоняли в футбол. Из обитателей дома остались только мы с Анатолием Марковичем Лебедевым, с ним иногда говорим по телефону и вспоминаем.
Попрощавшись с домом моего детства, возвращаюсь к рассказу о московском периоде жизни матери.
До выхода на пенсию она работала врачом в детском саду, в который ходили ее внуки – сначала Яков, затем Ирина. И в Москве она зарекомендовала себя высококвалифицированным специалистом и крайне ответственным человеком.
Здесь был дом моего детства, 2009 г. Фото автора
Как я уже сказал, моя мама была трудоголиком, что проявлялось во всем. Не владея пишущей машинкой (о персональных компьютерах, начавших широкое распространение в последние годы ее жизни, толком и не слышала), она без устали вручную переписывала длиннющие тексты. Почерк у нее был красивый, и буквы получались ровнехонькие, словно нарисованные. Переписывала экзаменационные билеты для своего внука. Если попадалось что-то интересное в периодике, она копировала для себя весь текст со всеми Примечаниями.
В 1987 году в журнале «Знамя» (№ 2), который я тогда выписывал, была опубликована поэма Твардовского «По праву памяти». Мама взяла на пару дней журнал, а после ее смерти среди бумаг я увидел переписанную аккуратным почерком поэму со всеми авторскими комментариями. Похоже, те пару дней, что имела журнал, она все время без устали занималась копированием текста вручную.
До конца своих дней моя мать проявляла интерес к общественной жизни. К последним в ее жизни выборам 1995 года составила список участвующих политических партий. Судя по обнаруженным в маминых бумагах записям, она предполагала отдать свой голос «Ассоциации адвокатов России».
Выписывала и внимательно читала московскую общественно-политическую газету либерального направления «Куранты». Я держу в руках номер «Курантов» от 1 марта 1996 года. Маминой рукой отмечены все телепередачи, которые она предполагает смотреть: все выпуски новостной программы «Сегодня» на канале НТВ, «Час пик» и «Мы» на первом, «Вести» и «Момент истины» – на канале «Россия», сериалы… Расписано на всю неделю…
А прожила только до среды 6 марта. Почувствовала плохо утром во вторник. Участковый врач обнаружил перебои в сердце и предложил госпитализацию. Мама никогда не любила больниц, всегда предпочитала лечиться в домашних условиях, а тут согласилась. В приемном покое сделали кардиограмму, которая показала инфаркт миокарда. Услышав диагноз, мама спокойным голосом произнесла: «Мой муж тоже умер от инфаркта».
Это были ее последние слова, адресованные нам с пожеланием не беспокоиться – все образуется. Не «образовалось». Ранним утром 6 марта из больницы раздался звонок с сообщением о ее смерти.
…Молоденький врач, еще не отошедший от ночного дежурства, был краток:
«Она была в сознании и вполне адекватна. В три часа ночи пожаловалась на трудности с дыханием и тут же начала задыхаться. Агония была недолгой, реанимационные мероприятия ничего не дали. У нее случился обширный инфаркт, миокард, по-видимому, просто развалился. Примите мои соболезнования».
Задолго до кончины мама завещала кремировать ее, а урну отвезти в Рязань, похоронить в могиле мужа, предварительно высыпать пепел на могилу. Вместе с двоюродным братом Феликсом мы выполнили эту скорбную процедуру.
Один из последних снимков Н. Е. Карновской
Она пережила мужа на 25 лет и последнюю четверть века своего земного существования в основном посвятила сохранению доброй памяти о нем. Тщательно ухаживала за могилой, сблизилась со всеми друзьями Якова Давидовича, с которыми при его жизни (за исключением Бориса Федоровича Ливчака и Василия Мефодьевича Яковенко) даже не была знакома. В 1996 году она навсегда соединилась с мужем, с которым ей непросто жилось, но о котором она тем не менее сохранила светлые воспоминания.
Через несколько дней после похорон мамы я прочитал у Юрия Нагибина в книге воспоминаний: «Я потерял совсем немного, всего лишь слово “мама”. Я потерял все».
Эти слова буквально пронзили меня в тот момент. Я потерял человека бесконечно преданного, всегда готового прийти на помощь. И без всякого пафосного преувеличения в любой момент могла ради счастья единственного сына отдать жизнь.
Это правда, как правда и то, что Нина Евгеньевна была человеком настроения с тяжелым характером. Если надо было прийти кому-нибудь на помощь, в критической ситуации она была незаменима. А когда жизнь текла своим чередом, врач Карновская становилась постоянным раздражителем. Писатель Виктория Токарева заметила: «Конфликт создает драматургию. А без драматургии жизнь пресна, неподвижна, как стоячее болото». Моя мама была еще тот «драматург».
Большинство людей сталкивались с ней – врачом в ситуациях напряженных, а то и критических, и ценили ее за выдержку, самоотверженность, готовность в любой момент прийти на выручку. Ее и просить о помощи было не нужно, она сама проявляла инициативу, если замечала, что кто-то нуждается в поддержке. При этом не раздумывая готова была жертвовать не только своим временем, интересами, но бывало и здоровьем.
За поминальным столом об этом вспоминали ее коллеги и малознакомые люди, не забывшие эпизодов, когда моя мама буквально спасала их. Два молоденьких паренька – студентов Российского университета дружбы народов, представители одной из африканских стран, снимавшие соседнюю квартиру, с трудом подбирая русские слова с нежностью говорили о доброй «бабе Нине». Для нее, искренне православной, не имели значения раса и религиозная конфессия.
Могила Я. Д. Гродзенского и Н. Е. Карновской на Новогражданском кладбище города Рязани
Но родным ее и тем, кто общался постоянно, было нелегко. Кто-то заметил одну особенность русских: нет ни одного народа в мире, который способен преодолевать трудности так, как это делают русские. Но нет ни одного народа в мире, который так умеет устраивать трудности самому себе. Эту мысль Евгений Евтушенко
