Повелитель камней. Роман о великом архитекторе Алексее Щусеве - Наталья Владимировна Романова-Сегень

– Алеша, а Федор Густавович не родственник ли адвоката Владимира Беренштама, того, который защищал эсера Каляева? – спросила Мария Викентьевна, как раз когда муж собирался писать письмо Беренштаму.

Щусев, написавший только «Дорогой Федор Густавович», отложил перо.

– Маня, у меня совсем нет времени разбираться в родственных связях ни Беренштамов, ни кого другого, – устало сказал он.

– Напомню тебе, что этот Владимир Беренштам защищал убийцу Сергея Александровича, мужа Елизаветы Федоровны! Так что ты посуше пиши письмо своему Беренштаму! Без всяких там дифирамбов.

– Маня! – резко и громко сказал Щусев. – Федор Густавович никого не убивал и никого не защищал! Да вроде бы он и не родственник этому защитнику политических преступников.

– А как у них отчества? Этот Густавович, а тот – не помнишь?

– Не Густавович точно. А, вспомнил! Вильяминович. Маня, и, пожалуйста, не мешай мне минут сорок. Я работаю, дорогая, работаю. – И он снова взялся за перо.

«Посылаю 2 эскиза Вам, – продолжил писать Щусев своим торопливым почерком, – но в очень зачаточной форме, а потому Ее Высочеству будет трудно судить, уж очень я занят был для такого срока, во всяком случае, и тот и другой могут выйти, и, прежде чем выбирать, надо все-таки выбрать стиль».

Щусев предложил для венецианской биеннале идеи павильона в неоклассическом и русском стилях. Великой княгине понравился в русском.

Что ж, в русском так в русском. Однако, поскольку строительство предстояло в Италии, зодчий решил вплести в архитектуру здания и итальянские детали. Также планировалась терраса с видом на лагуну.

– На ларец похоже, – сказал Миша, увидев отцовские разработки.

– А это плохо или хорошо? – уточнил Алексей Викторович.

– Плохо, – ответил Петр одновременно с Лидочкой, которая, наоборот, решила, что хорошо.

– Где ларец, там и сказка может быть. А еще и лев с единорогом на воротах нарисованы. Ну точно волшебство здесь! – подметил Миша.

– А ведь и впрямь похоже на ларец, на сундучок этакий. – Мария Викентьевна внимательно разглядывала эскизы в цвете. – Очень символично.

Щусев недоуменно взглянул на жену. Символично в каком смысле? Алексей Викторович еще раз внимательно посмотрел на нарисованный павильон.

– Будто в этом сундучке-ларце хранятся наши художественные драгоценности. В данном случае картины, скульптуры. Словом, все то, что будет выставляться в твоем небольшом, но о-о-очень симпатичном павильончике-ларце.

– Ты Марья-сказочница! – ласково улыбнулся Щусев. Ему стало приятно, что жена нашла подходящий образ для будущего павильона в Венеции. – Счастлив тот, кому досталась эта прекрасная женщина! – Алексей Викторович поцеловал руку жене. «Такая славная ручка, как маленький пирожок», – промелькнуло у него в голове.

– А я считаю – никуда не годится. – Старший сын заложил руки за спину. – Надоело это русское выпячивание.

– Чего?

– Все такое русское-прерусское. Не устали от него? Чем разнообразней архитектура, тем интересней, даже полоски у зебр – у каждой свой рисунок. Неужели нельзя придумать свой стиль, а не копировать старину? Еще и снабжать модными терминами. «Новорусский» или как там?..

– А что ты имеешь против данного стиля? Он основан на свободной интерпретации мотивов древнерусского искусства, это, знаешь ли, не слепое копирование, здесь тоже особый подход нужен.

– Необходимо что-то диаметрально противоположное! – заявил Петр Первый.

– Ты мне что, предлагаешь готикой заняться? – вскинув бровь, усмехнулся Щусев. – Но мне она не по нраву, да и не в наших традициях.

– При чем тут готика! Я о другом. Ты вот думаешь, новое – это хорошо забытое старое? А я не согласен. Новое – это новое! А вы, современные архитекторы… – Петр махнул рукой. – Исключительное падение вкусов. А-ля рюс да а-ля рюс. Тошнит от него!

Младшие Лида и Миша притихли и стояли рядышком друг с другом, взявшись за руки. Мария Викентьевна редко дышала, тем самым сдерживая накопленный гнев.

– Академик Щусев создает блестящие вариации на темы средневекового зодчества Киевской Руси, Новгорода, Пскова, Москвы. Его строения в русском стиле, – она убрала назад выпавшую прядку волос, – имеют следующие аспекты. Петр Алексеевич, загибай пальцы. Это в первую очередь художественный аспект. Умелое использование образцов нашего древнего зодчества, и не абы как, не а-ля рюс, а с глубоким пониманием его народной – заметь! – народной основы. Теперь перейдем к идейному аспекту. Все творчество нашего с тобой Алексея Викторовича являет собой воплощение, помимо народности, – государственности…

Петр как-то вяло слушал повествование родительницы, думая о своем.

– Это все понятно, – сказал спорщик-подросток, когда мать закончила пылкую речь. – Возьми «Архитектурную энциклопедию» Барановского. С образцами второй половины прошлого века. Полистать ее, так такая тоска накатывает. Как мы строим? Сплошные заимствования из византийской или древнерусской архитектуры. Где язык новой архитектуры? Революция нужна в архитектуре! Революция! Или гениальный зодчий, который перевернет все понимание старого, как отжившего. А то… ларцы там всякие, сундучки, теремки… В общем, или архитектурная революция, или зодчий-гений.

– А разве наш папа не гений? – робко вступил в разговор Миша. – Мама же все время говорит: «наш гений», «дети, ваш отец гений».

Петр смерил брата снисходительно-усмешливым взглядом:

– Чего ты там еще способен понимать, малявка?! И вообще, не вмешивался бы, когда старшие разговаривают.

Петр себя давно уже причислял к взрослым.

– И если папа не гений, то кто тогда гений? – продолжил рассуждать Миша.

– Гений – ваш отец. – Марья Викентьевна кивнула в сторону мужа. – И точка. А теперь все собираемся на прогулку.

– Ура! – завизжала Лида от радости.

– Мы еще не договорили, – важно сказал Петр.

– А ну, живо! И без разговоров! – тоном, не терпящим возражений и с нотками раздражительности, отреагировала мать на реплику старшего умника.

– А ежели я не хочу, – возразил он.

– А ты вперед всех! – И мать, подталкивая сына к двери комнаты, подмигнула младшим.

– Имею я право не хотеть? – выкрикнул Петя и вдруг засмеялся злым и противным смехом.

Мать и дети ушли на прогулку, а отец, оставшись дома, размышлял о том, что у Петра в последнее время подобные выпады стали наблюдаться все чаще и чаще. Возраст, наверное, всему виной. Еще не взрослый, но уже и не дите. Даже хорошо, что он имеет свое мнение и пытается его отстаивать. Бунтующий мятежный дух юности! И все-таки надо донести до него, что ни один стиль не лучше и не хуже другого, каждый отражает свою эпоху. Впрочем, и венецианцы ведь хотят видеть особнячок в русском духе.

Августейшая особа, великая княгиня Мария Павловна, высоко оценила работу, проделанную академиком, – проект павильона с русскими мотивами в