Повелитель камней. Роман о великом архитекторе Алексее Щусеве - Наталья Владимировна Романова-Сегень

Зодчий сделал три зала над цокольным этажом выставочными помещениями. Чтобы там очутиться, необходимо было пройти через ворота со львом и единорогом и подняться по лестнице. Щусев запланировал остекленную кровлю, чтобы солнце, проникая в залы, заливало их естественным светом.

– Какое удачное решение! – заметила президент Императорской академии художеств, имея в виду стеклянную крышу. – Такой светлый и радостный павильон должен получиться.

Невестка Александра Второго великая княгиня Мария Павловна умела влиять на людей. Даже тот факт, что она, лютеранка, приняла православие совсем недавно, незадолго до кончины мужа, говорит о ее сильной воле и умении подчинять себе. Но в данном случае подчинять никого не пришлось, потому что проект Щусева в Академии художеств понравился не только августейшему президенту, но и всем остальным, поэтому проект одобрили.

После составления комплекта рабочих чертежей Алексей Викторович намеревался заказать макет павильона в Италии. Из Москвы он написал Беренштаму, находившемуся в Венеции:

«С проектом павильона мои помощники так дело запутали, что только теперь я его наладил и выслал Вам кальки. Дайте их в Венеции скопировать (светокопии) и закажите по ним сделать гипсовую модель с подкраской под камень и зеленый тон. Итальянцы сделают это отлично и недорого».

В конце августа 1913 года Щусев сам приехал в Венецию. Влюбленный в город в первое же свое посещение почти пятнадцать лет назад, он фланировал по нему с восторгом в душе. Жалел только, что Маша не с ним, а с детьми в России. В одной уличной лавке, залюбовавшись каскадом ярких бликов изящных бус из муранского стекла синего и белого цвета, купил их для Марии. Гуляя, он время от времени доставал их из кармана, чтобы полюбоваться на калейдоскоп переливающихся картинок в бусинках.

На площади Святого Марка встретил Беренштама.

– Восстановили вертикаль истории! – кивнул Щусев на кампанилу собора Святого Марка. – У меня есть акварель до разрушения башни, я написал ее в свой первый приезд сюда. И есть открытка с руинами. Теперь куплю открытку новой целой башни.

В июле 1902 года колокольня полностью обрушилась. Городские власти приняли решение восстановить ее, в точности повторив внешний вид и усилив конструкцию. Через десять лет восстановленную башню открыли в День Святого Марка.

– Да, сложилась она тогда, как карточный домик. Правда, итальянцы шутят, что башня повела себя исключительно галантно, предупредив народ, что собирается падать.

– Как это? – не понял Щусев.

– Скрипела, свистела, видимо. И надо же, никто не пострадал. Только, говорят, кот звонаря пропал.

– А я слышал, – возразил Щусев, – что и кот, и даже кубок из муранского стекла, – он машинально сунул руку в карман, где лежали бусы и потрогал их, – были извлечены из-под обломков целехонькими.

Беренштам усмехнулся и погладил свою остроконечную бородку.

– Ага, и ангел со шпиля сошел и преклонил колено прямо перед входом в базилику Святого Петра.

– Хорошее место выбрано для нашего павильона. У лагуны и с видом на эту прекрасную площадь, – Щусев слово не слышал язвительную реплику комиссара. – Ну и жара, – он вытер платком пот со лба. – Пойдемте выпьем чего-нибудь холодненького. Жаль, кваску тут нигде не сыщешь.

– Ну, хоть какой-то минус можно найти в Венеции, – улыбнулся Беренштам.

Вместо открытки с видом на колокольню Сан-Марко Щусев купил сочную открытку с видом на гондолы с того места, где она продавалась. Написав на обороте короткое послание жене, отправил открытку в Россию.

Вскоре на итальянскую землю пожаловала великая княгиня Мария Павловна, чтобы участвовать в начале сентября в закладке первого камня будущего павильона. Мероприятие проходило очень торжественно. Для его посещения нужно было иметь пригласительный билет. На напечатанных билетах красовались рисунок павильона, а также портрет великой княгини Марии Павловны. Макет павильона установили под сенью балдахина. Эту палатку в русском стиле тоже спроектировал Щусев для проведения молебна на начало благого дела. После молебна детский хор венецианской городской школы исполнил гимны двух государств.

В память о таком торжественном событии составили текст: «В царствование Государя императора всея России Николая II и короля объединенной Италии Виктора Эммануила III в присутствии Ее Императорского Высочества августейшего президента И. А. Х. великой княгини Марии Павловны, Е. И. В. великого князя Бориса Владимировича, синдика города Венеции графа Филиппо Гримани, депутата парламента профессора Антонио Фраделетто и других лиц, подписи которых следуют, заложено было сие здание для выставок произведений русского искусства, возводимое на средства, пожертвованные почетным членом И. А. Х. Б. И. Ханенко, по рисункам и чертежам д. ч. И. А. Х. академика архитектуры А. В. Щусева. Лета 1913, месяца сентября, день восьмой».

Строительством Русского павильона руководил местный инженер-архитектор Фаусто Финци. Подрядчиком выступила фирма братьев Самасса. При сооружении здания использовали кирпич, искусственный белый камень, черепицу и стекло. По ходу строительства необходимо было внести некоторые изменения в проект, поскольку, когда Щусев принялся рисовать шаблоны, он понял, что надлежит изменить декор углов – вместо одной колонны поставить три. Иначе, без двух колонн, будут слепые углы вверху, которые совершенно не получались на модели. Еще архитектор запланировал увеличить окна и главную дверь.

Но! Ранее утвержденную смету никто не собирался увеличивать, как бы Щусев ни просил об этом.

Зодчий сначала взывал о помощи к академии. Но там и не думали изыскивать какие-либо дополнительные средства. Тогда он попытался нажать на рычаг под именем Федор Беренштам: «Ханенку подковать трудно, но, если вы ему пообещаете гофмейстера, – он даст еще 5 000–6 000, а то и 30 000. Надо бы и о моем иждивении подумать, распинался я и тратился все-таки».

Богдан Иванович денег больше жертвовать не хотел. Щусев злился, но отступать не собирался.

– Алеша, а больше нигде, кроме Ханенка, денег не раздобыть? – Мария сидела в глубоком кресле за вышивкой. Они уже больше полугода как переехали в Москву в связи с работой Щусева над Казанским вокзалом.

– Я не понимаю, почему уперся Ханенко и не хочет давать деньги? Для него две-три тысячи – плевок. – Щусев расхаживал по своему московскому жилью в Гагаринском переулке, 25. – Как ни он, ни в моей родной академии не понимают, что это, – он задумался над точностью определения, – как лицо России! И не временный павильон. Раньше из дерева сделали, выставка прошла, разобрали. Я не хочу, чтобы получилась посредственная вещь и погубила мою репутацию.

Жена, сочувствуя, кивала:

– Тем более речь идет международной перспективе.

– Да хоть о какой. Строить надо одинаково хорошо что в России, что за границей. Только нам с тобой это понятно, а до многих не достучаться с этим нашим пониманием, –