ИГОРЬ ВЕЩИЙ. Чертежи для княжества - Алексей Рассказов
*Ладно. Значит, по-хорошему не вышло. Переходим к плану «Б».*
Он не был героем. Он никогда не дрался в уличных потасовках, не служил в спецназе. Но годы работы на краю света, в условиях, где одна ошибка могла стоить жизни, научили его главному: когда переговоры и логика бессильны, действуй на опережение. Используй единственное, что есть. Используй себя.
Парень с секирой, самый нетерпеливый и молодой, сделал резкий выпад, пытаясь зайти сбоку, с незащищенной правой руки. Игорь не стал ждать, пока его окружат. Он не отскакивал, как раньше, панически уворачиваясь. Он ринулся *навстречу*.
Его движение было не изящным боевым приемом, а грубым, отчаянным действием загнанного в угол зверя. Резко присев, он зачерпнул горсть сырой земли с острыми мелкими камешками и, выпрямляясь всем телом, швырнул ее в лицо нападающему. Тот инстинктивно зажмурился, вскрикнул от неожиданности и резкой боли, песок намертво забил ему веки. Он замер, беспомощно тыря кулаками в глаза, полностью потеряв ориентацию.
Игорь не стал добивать его. У него не было на это ни времени, ни, что важнее, желания. Он уже разворачивался ко второму, тому, что с копьем, который, видя атаку товарища, тоже бросился вперед, надеясь на легкую победу. Игорь использовал его же инерцию. Уступив на долю секунды, он пропустил смертоносное острие мимо своего бока, ощутив на коже шевелящий от холода ветерок от древка. И тут же, собрав в кулак всю силу отчаяния, ребром ладони нанес короткий, хлесткий удар в основание шеи противника, чуть ниже кадыка.
Раздался странный, хрустящий щелчок. Не громкий, но отвратительно влажный и окончательный. Парень с копьем захрипел, его глаза выкатились от шока и внезапной, абсолютной нехватки воздуха. Он рухнул на колени, выпуская из ослабевших пальцев древко, и начал давиться, пытаясь вдохнуть, но его дыхание было перекрыто. Лицо быстро наливалось багровым цветом.
Этот прием он видел когда-то давно, на скучных корпоративных курсах по безопасности для сотрудников, отправляющихся в «регионы с повышенным риском». Инструктор, суровый мужчина с бесстрастным лицом, показывал его на манекене. Игорь тогда думал, что это бесполезная трата времени. Он никогда не верил, что применит это на практике. Оказалось, что та скучная лекция была ценнее всех его дипломов.
Старший, увидев, как один его спутник ослеп и мечется на месте, а второй корчится в предсмертных судорогах на земле, с рёвом чистой, неконтролируемой ярости бросился на Игоря, занося свою страшную дубину по широкой дуге, чтобы размозжить голову. Но ярость ослепила его, лишила остатков осторожности. Атака была прямой, сильной, но предсказуемой.
Игорь уже не пытался уворачиваться. Его правая рука снова нырнула в карман. Но на этот раз пальцы нащупали не ребристый корпус зажигалки, а прохладную, ребристую рукоять складного ножа Victorinox. Большим пальцем он нашел флажок и щелкнул им, и короткое, толстое лезвие с глухим, уверенным щелчком блеснуло на солнце холодной сталью.
Он не стал фехтовать. Он просто выставил клинок перед собой, как шип, в последний момент отклоняясь от центральной линии сокрушительного удара.
Дубина с оглушительным, металлическим лязгом ударила по клинку, высекая из него сноп ослепительных искр. Но основная сила удара пришлась впустую, лишь вырвав нож из его окоченевших пальцев. Однако острие, направленное вперед, успело нанести свой укус. Оно неглубоко, но с ужасающей легкостью вошло в мышцу предплечья старшего, разрезав кожу и плоть, как горячий нож — масло.
Тот взревел — не столько от боли, сколько от шока и яростного изумления. Он отпрыгнул, хватаясь за руку, из которой между пальцев уже сочилась и стекала на землю алая, темная кровь. Его взгляд, полный ненависти и непонимания, упал на нож, лежавший в траве. На идеально ровный, отполированный до зеркального блеска клинок, на сталь такой твердости и чистоты, о которой он не мог и мечтать. Сталь, против которой его ржавые гвозди были жалким подобием оружия.
Все произошло за десяток секунд. Один противник был нейтрализован, второй — убит, третий — серьезно ранен и напуган до глубины души.
Старший, сжимая окровавленную руку, смотрел на Игоря с совершенно новым выражением. Теперь в его глазах не было ни насмешки, ни ярости. Только холодный, животный ужас, смешанный с лютой, немой ненавистью. Он что-то хрипло, сдавленно крикнул своему ослепшему товарищу. Тот, все еще беспомощно тырясь в своих засыпанных землей глазах, на ощупь подхватил за плечи хрипящее тело на земле и, бросив на Игоря последний, полный первобытного страха взгляд, они начали быстро, почти бегом, отступать в густую чащу, увлекая за собой раненого вожака.
Игорь не преследовал. Он стоял, тяжело и прерывисто дыша, всем телом трясясь от чудовищного, отливающего волнами выброса адреналина. В правой руке он сжимал нож, подобранный с земли. На идеальном клинке алели и медленно сворачивались темные капли чужой крови. Он смотрел на эту кровь, и его мутило. Не от самого вида — с травмами и кровью он сталкивался на платформах не раз. Его тошнило от осознания. От тяжелого, холодного знания, которое навсегда поселилось внутри него. От того, что он только что сделал. Что он *смог* сделать.
Он посмотрел на свои руки. Одной он силой своего мира, силой технологии, *родил огонь*. Другой — силой отчаяния и жестокой необходимости, *пролил человеческую кровь*. Всего за несколько минут.
Игорь медленно, почти ритуально, опустился на колени и вытер лезвие о пучок мокрой от росы травы. Трава стала красной. Он сложил нож. Глухой щелчок прозвучал оглушительно громко в наступившей, давящей тишине, словно хлопнула последняя дверь в его прошлую жизнь.
Он был один. Совершенно, абсолютно один. Кругом, до самого горизонта, простирался бескрайний, безразличный к его трагедии лес. Где-то там, в его глубине, жили люди. Люди, для которых встреча с незнакомцем — повод для убийства или грабежа. Люди, которые ублажали своих богов кровью и страхом.
Его мир — мир телеметрии, спутниковой связи и остывшего кофе в пластиковом стаканчике — рухнул. Окончательно и бесповоротно. Здесь его знания инженера-нефтяника о давлении на забое и химическом составе реагентов были мертвым грузом. Но его умение думать, его прагматичный, цепкий ум, его воля и его внезапно открывшаяся способность к жестокости — нет.
Он посмотрел на зажигалку в левой руке и на карман, где лежал нож. Не артефакты ушедшей эпохи. Не сувениры. Инструменты. Его единственные, безмолвные союзники
