Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов

– Он идет, весь белый, белый… Так ступает тяжело!

Владимир на секунду опешил, но затем улыбнулся и, понизив голос, пробасил:

– Don Giovanni! A cenar teco m'invitasti, e son venuto[10].

Матфей улыбнулся в ответ и заявил:

– Приятно встретить здесь столь образованного человека. Но выглядите вы и впрямь бледновато. Прошу, присаживайтесь. Боюсь, что на обед вы опоздали, но вот чай у меня отменно хорош! Отведаете?

– С удовольствием! – принял приглашение Корсаков. По дороге к садовому столику он исподволь разглядывал священника. Тот действительно казался довольно молодым – вряд ли, по замечанию Данте, «земной свой путь прошел до половины». Борода и часть длинных волос, видимых из-под широкополой летней шляпы, не были тронуты сединой. Карие глаза, разглядывавшие гостя, лучились теплотой и интеллектом. Корсаков подумал, что батюшка относится к тому типу людей, которые хорошо умеют расположить к себе окружающих.

Когда Владимир опустился на стул напротив священника, тот спросил:

– От Коростылевых приехали?

– Да. Узнали коляску?

– Конечно, здесь такая одна. Селянам роскошь без надобности.

– Позвольте представиться: Корсаков, Владимир Николаевич. Веду некоего рода следствие в связи с исчезновением Николая Александровича.

– Ну а я отец Матфей, – сказал священник. – Но это вы, пожалуй, и сами знаете, раз ехали ко мне. А что за следствие? Я думал, он утонул?

– Скорее всего, так и есть, – подтвердил Корсаков. – Но при каких обстоятельствах? Вот в чем вопрос…

– И вы прознали, что Николай Александрович обращался ко мне за советом, а потому приехали побеседовать… – задумчиво покивал Матфей. Корсакову оставалось лишь подивиться его проницательности.

– Вы не против? – уточнил он.

– Если это не касается тайны исповеди, – пожал плечами Матфей. – Николай был мне другом. Я очень переживал за его душевное состояние. Если чем-то смогу помочь – помогу.

– Спасибо. Как мне к вам обращаться, кстати? «Отец Матфей»? «Батюшка»?

– Соберетесь звать батюшкой – не обижайтесь, если я буду отвечать «чадо», – фыркнул священник. – Матфей. Зовите уж лучше так.

– Bien sûr[11], – согласился Корсаков. – Но сначала позвольте вопрос: вы в курсе, что у вас тут гнездо язычников под носом?

– Язычников? – хохотнул Матфей. – Неужели? С чего вы взяли?

– Ну, с того, что у вас в деревне живет ведунья, если верить слугам в усадьбе. И вы даже не противитесь тому, что местные к ней ходят. Мельник вот, кстати, интересный.

– Чем же?

– Когда я ехал сюда, он как раз вытряхивал что-то в речку. И сдается мне, что это была мука, смешанная с пеплом или золой.

– Зачем это ему? – спросил Матфей с непроницаемым лицом.

– Водяных отпугивает, конечно, – пояснил Корсаков. – Не удивлюсь, что рядом с мельницей, где-то у воды, и череп собачий закопан.

– Может, и закопан, – не стал отрицать священник. – Да только вы же знаете, что пастырь часто считает прихожан своими духовными чадами. У вас есть дети, Владимир Николаевич?

– Нет, – ответил Корсаков.

– Ну, тогда хотя бы вспомните себя лет, скажем, десять назад. Что делает чадо, когда ему что-то запрещают? – спросил Матфей и выжидающе уставился на Владимира.

– Обижается? – предположил Корсаков.

– А еще начинает лучше скрываться, – продолжил мысль Матфей. – Отвечая на ваш вопрос: да, я знаю, что многие прихожане, из деревни и из усадьбы, практикуют народные заговоры. Но лучше я буду об этом знать и потихоньку отвращать их от ложных кумиров, чем они станут набожными с виду, но останутся язычниками в душе. Тем более что земля вокруг нас древняя, полная легенд. И не каждая из них будет выдумкой.

– Древняя? – удивился Владимир. – Я думал, до постройки моста тут никто особо не жил.

– А зря думали, – назидательно заметил Матфей. – Почти девять столетий назад недалеко отсюда, между озером и рекой, стоял город. Северный форпост Новгородской республики.

– Город? Здесь? – переспросил Владимир.

– Да, – подтвердил священник. – Упоминаний о нем осталось очень и очень мало, а потому знают об этом факте немногие. Даже вы, человек, вне всяких сомнений, эрудированный и образованный, удивлены.

– И как он назывался?

– Письменных доказательств осталось мало, поэтому доподлинно никто не знает, но предполагается, что вырос он из селения Омут, – с удовольствием пояснил Матфей. – Только город просуществовал недолго – его следы теряются в XII–XIII веках. Вернее, что-то стерло его с лица земли.

– Что-то? – иронично вскинул брови Корсаков. – А что за времена тогда были? Насколько я помню, татары так далеко на север не забирались, но в окрестностях Новгорода могли хозяйничать крестоносцы. Не говоря уже про княжеские междоусобицы. Да и просто город мог уйти в упадок сам по себе.

– Я бы с вами согласился, если бы не видел своими глазами один документ, а затем и следы, указывающие на его правдивость, – произнес Матфей. – Довелось мне работать в архивах столичной лавры[12], и там я наткнулся на отрывок из летописи, оставленной священником из Омута. В нем говорилось о неких врагах, коих хронист именовал бесами, вышедшими из горящего озера. Эти бесы уничтожили город за одну-единственную ночь. Уцелели лишь те, кто смог спрятаться в каменной церкви. Наутро они покинули город и перебрались поближе к Новгороду, где следы жителей Омута и теряются. Но усадьба Николая Александровича стоит как раз на том самом месте, где находился исчезнувший город.

– А что же, он не ушел под воду, аки град Китеж? – съязвил Корсаков.

– Владимир Николаевич, думаете, я не слыхал историй о спящих на дне водоема городах? Уверен, вы поможете мне перечислить много таких на Руси. А то и добавите, скажем, про французский Ис, дабы подчеркнуть свою эрудицию. Я же в ответ напомню вам про библейские города, погребенные в водах Мертвого моря за грехи их содомские[13]. Но речь сейчас не о легендах и ветхозаветных писаниях, а о документе, который утверждает, что находившийся здесь город был уничтожен бесами, вышедшими из озера. Согласитесь, на общем фоне это выглядит как минимум оригинально?

Матфей умолк, пристально разглядывая Корсакова. Того не покидало впечатление, что на протяжении всего разговора его испытывают, причем не особо таясь. Однако Владимир почел за лучшее пока не подавать виду. Вместо этого он спросил:

– И вы рассказали эту легенду Коростылеву?

– Конечно, – кивнул Матфей. – Он приехал ко мне на той же самой коляске, что и вы. Рассказал о странных событиях вокруг своей усадьбы, и его слова напомнили мне о найденной когда-то странице из летописи. Вы же знаете о светящемся озере и цветах, что нашла на берегу супруга Николая Александровича?

– Знаю, –