Было у него два сына - Лукьянов Денис Геннадьевич

Они остановились у автомата с едой. Доктор ловко набрал нужные цифры, приложил карту; ничего не сказал, пока «Сникерс» не упал в лоток.

— Простите, мне просто очень нужен сахар, — сказал он, доставая батончик. — И не бойтесь, я не буду просить пристраивать моего сынишку. Маловат пока. И пусть сам пробует. Но я понимаю, что истории вы слушать не хотите.

— Как-нибудь в другой раз. Доктор, с ним все будет хорошо? — Генри не хотел спрашивать, как доктора зовут. Боялся услышать ответ.

— Знаете… Невозможное случается. — Он наконец остановился, достал из кармана халата небольшие очки, надел, посмотрел Генри в глаза. — Мы ему пока не говорили. И я не говорил вам, чтобы ненароком не ляпнули там, в реанимации. Простите, всякое бывает. Но с вероятностью девяносто процентов ваш друг или родственник, для меня это вещи почти равнозначные, больше не сможет ходить. Если не случится чуда Господнего.

— А вы верите в бога? — Генри совершенно не собирался задавать этот вопрос. Рот открылся сам.

— Да. Только в своего. А вы?

— Тоже… в своего.

— Ну вот, мы с вами абсолютно нормальные американцы. — Доктор улыбнулся, снял очки, тут же снова посерьезнел. Показалось, что без очков даже помолодел. — Будем верить, что наш с вами бог плетет одну и ту же паутину. Я обязан буду сказать ему, мистер Генри. Не имею права промолчать. И как он отреагирует — я не знаю.

— Да как всегда. — Генри прикрыл глаза, помассировал лоб. — Отшутится.

— Очень хочется верить. Спасибо, что выслушали. Жаль, что отказались от историй. — Доктор протянул Генри руку. Ладонь оказалась потной, какой-то шершавой, словно лапа насекомого. — Одна маленькая просьба. Когда будете в следующий раз, подпишете пару комиксов моему сынишке?

Генри кивнул. Уходя, все же остановился в холле, достал телефон и, сам не до конца понимая зачем, сделал пробное селфи.

Следующий раз случился спустя четыре дня. До этого Генри заехал в больницу, поймал медсестру, вручил ей томик Достоевского и попросил отдать либо Оскару, когда его переведут в палату, либо самому доктору. Чуть не оговорился «доктору Ананси». Получив радостное сообщение от Оскара, Генри написал Вивьен. Она отпросилась с основной работы — в последнее время хотела ее бросить, — и вместе они, с пакетом гостинцев — Генри нравилось это русское слово, он отдельно смаковал его, поясняя для Вивьен, — вошли в палату Оскара. Тот лежал, конечно, один — сразу попросил, чтобы его перевели сюда, пусть и придется платить за каждые сутки, — и читал. Услышав, что к нему гости, отложил книгу и бодро воскликнул:

— А, кто к нам пожаловал! Мои дорогие гордецы и прелюбодеи! Да еще и оба, похоже, нестареющие, ха!

— Не скучаешь? — Генри придвинул к койке два стула, пожал Оскару руку.

— Да с твоим любимым Достоевским разве заскучаешь! Я наконец распробовал этого старого русского извращенца. — Оскар приподнялся на локтях, взглянул на пакеты. — А что интересного привезли? Эх, сейчас бы, как в молодости, настолки…

— В молодости? — рассмеялась Вивьен. — Оскар, по-моему, ты слишком сильно ударился головой. Ты и к семидесяти будешь живее нас всех.

— Да-да-да, ага, конечно. — Оскар говорил возбужденно, много жестикулировал, глаза блестели. — Мой доктор Ананси твердит то же самое. Сговорились, тоже мне. Так что в пакетиках-то?

— То, что точно скрасит тебе Достоевского. — Генри взял пакеты. Сперва, не торопясь — специально изводил Оскара, — вытащил сок, фрукты и его любимое печенье Wagon Wheels, потом медленно запустил руку во второй пакет, — Оскар готов был накинуться на него, — и наконец достал журналы, положил на прикроватную тумбочку.

— О! — Оскар хлопнул в ладоши. — Отличный комплект! Вивьен, ну хоть в щеку бы меня поцеловала. — Получив поцелуй, Оскар добавил: — О, новый парфюм? И вообще, ты похудела! Этот паршивец еще не заикался о свадьбе?

— Ты — и говоришь о свадьбе?! — Вивьен закинула ногу на ногу, снова рассмеялась. Генри сел рядом. — Нет, Оскар, ты точно ударился головой.

— Определенно, — кивнул Генри.

— Ударил бы вас обоих, но ноги что-то не слушаются, — буркнул Оскар. Положил раскрытый томик Достоевского прямо на журналы. — А мой хитрец Ананси все увиливает и увиливает от ответа, травит анекдоты и истории, а еще от него вечно пахнет курочкой из KFC. Вот за эту шутку я точно буду гореть в аду!

Генри поморщился. Посмотрел на Вивьен — она еле заметно кивнула. И Генри увел разговор в другую сторону, сказал, что все девочки Оскара за него очень беспокоились — Оскар перебил, крикнув: «Я знаю!», показал телефон с перепиской, где все слали ему сердечки и норовили приехать, а он отговаривал их. Генри заговорил про работу, про новую хитовую серию комиксов — Оскар сказал, что почитает, как выпишут, — а Вивьен, перехватив инициативу, как делала всегда, рассказала про ляпы нового начальника их банка, и говорила до тех пор, пока Оскар не попросил помолчать. Сказал, что от ее болтовни у него трещит голова, а главного он так и не услышал — как их потрахушки и что у Генри с рисованием? Ответом на первый вопрос стал спонтанный поцелуй Вивьен и Генри — Оскар кивнул, принимая такой вариант, — а на второй Генри пробубнил только: «Да ничего особенного».

— Ой и зря ты за это взялся, — вздохнул Оскар. Нравоучительно поднял палец. — Ты ведь себя доведешь. Ну ничего, вот выпишут меня, пусть даже через месяцок, наведу порядок в твоей жизни, а потом в своей заодно…

Генри вздрогнул. Опустил взгляд.

— Ну-ну, они ведь запросто могут выписать тебя в санаторий на месяцок-другой, — хихикнула Вивьен, нарушая тишину. — Поживешь, остепенишься.

— Ни за что! Лучше прикончите меня вот этой самой подушкой. — Он схватил подушку и положил на лицо, будто пытался придушить себя. Продолжил говорить, не меняя позы: — Хотя нет, сначала дайте все дочитать. А потом уж…

Они поговорили еще о том о сем, попрощались — Оскар сам начал выгонять их, требуя, чтобы на него не тратили слишком много времени, — и вышли. В коридоре ждал доктор Ананси — Генри уже не мог называть его иначе. Он сидел со стаканчиком пластикового кофе в руках. Обратив внимание на то, что Генри смотрит на его руки, улыбнулся.

— Я подумал, вам сегодня кофе не понадобится. Ваш друг в ударе. — Доктор поднял глаза на Вивьен. — И вам здравствуйте.

— Я вас, пожалуй, оставлю. — Она кивнула в ответ. — Чтобы не заскучать. Генри, я буду внизу.

— У вас смышленая жена! Сразу обо всем догадывается. Жена ведь? Простите, у меня язык без костей, сами уже поняли. — Доктор Ананси встал. Достал из кармана халата «Сникерс», пошуршал упаковкой, откусил кусочек. — И снова простите. Вы же помните, сахар!

— Почему вы ему ничего до сих пор не сказали? — Генри вновь зашагал за доктором. Мелькнула мысль: сейчас попадет в самый центр паутины.

— К чему спешить? Сами видели, в каком он отличном расположении духа. Чудеса случаются. — Они дошли до кабинета, доктор Ананси доел батончик. Смял фантик. Выкинул пустой пластиковый стаканчик. — Чудеса случаются. Кажется, наши с вами боги в это верят.

Он пригласил Генри в кабинет. На столе ждала стопка из трех комиксов. Ничего необычного, никаких ритуальных фигурок, даже таинственных масок старушки-психолога, — только кипы бумаг, белые стены, шкафы, компьютер. Генри взял подготовленный заранее черный маркер и сел подписывать комиксы. И зачем только согласился? Он ведь пустое место для этих историй: не придумывал сюжетных ходов, не отрисовывал страницы, не редактировал, не утверждал обложку, даже не верстал. Какое изощренное издевательство от паука Ананси и его паучишки!

— Знаете, чисто с врачебной точки зрения я обязан отчитать вас за то, что вы принесли ему такую тяжелую книгу. — Доктор сел за стол. — Чисто с эстетической — только похвалить.

— Я вас попрошу об одном. — Генри подписал последний комикс. Поднял голову. Доктор Ананси вновь надел старомодные очки. На этот раз постарел в них. — Скажите ему обо всем сегодня же. Вы сами говорили, что вам придется. Просто сделайте это сейчас.