Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов
Но такая мысль, похоже, посетила не только Владимира.
– Ты из-за перчаток так стремился вернуть свои вещи? – спросил в тишине женский голос. Владимир обернулся и без особого удивления обнаружил в дверях Франческу.
– Часов в первую очередь, отцовский подарок все-таки, – уклонился от прямого ответа он. – Мы перешли на «ты»?
– Сложно сохранять формальность при общении с человеком, который заглянул тебе в душу, – ответила девушка. – И это не часы ты носишь не снимая, даже в помещениях.
– Руки мерзнут, – сохранил непроницаемое выражение лица Владимир. – Постоянно. Венецианская сырость, наверное.
Франческа подошла к нему вплотную и осторожно взяла его ладонь в свои, заставив Корсакова вздрогнуть.
– Даже сейчас?
– Сейчас особенно.
– У тебя плохо получается врать, – тихо сказала она. – На незнакомых людей это может подействовать, но если они достаточно проницательны или имеют возможность понаблюдать за тобой… Мои слова о том, что тебе стоит перестать притворяться, все еще справедливы. Как и о том, что рядом с тобой всегда ждет смерть. Мы с братом верим тебе. И идем за тобой в самое логово опасности. Мне бы хотелось быть уверенной, что ты используешь все средства в твоем распоряжении, чтобы мы все выбрались оттуда живыми.
Она выпустила его руку, развернулась и направилась к двери, бросив через плечо:
– Возвращайся в гостиную, когда будешь готов.
Финальный совет перед выступлением они провели через час. Галеаццо вернулся из оружейной с коробкой боеприпасов и тремя саблями под мышкой.
– На острове есть несколько корпусов, – объявил он. – Матросов наверняка держат внутри. Не уверен, что у нас получится держать кадавров на расстоянии, поэтому сабли нам однозначно пригодятся. Держите-ка.
Он бросил оружие Владимиру и Франческе. Корсакову досталась кавалерийская сабля начала века – длинная и тяжелая, чтобы ей было сподручнее рубить, скача в седле. Клинок Франчески был легче и короче, похожий скорее на офицерский.
– Наточил их так, что при достаточной силе удара рассекут и мясо, и кость, – продолжил Галеаццо с несвойственной ему серьезностью. – По крайней мере, первые несколько раз. Что приводит нас к потенциальному числу противников. Я взглянул на документы по карантинным кораблям, которые присылали отцу. Всего под замок посадили сорок два человека. Конечно, число кадавров мы уже проредили. Корсаков избавился от одного в переулке и как минимум трех в библиотеке. Совместными усилиями мы уничтожили еще двенадцать – пятнадцать в бою на площади и во время бегства. Если исходить из того, что Фарук или Гельдерн успели обратить в кадавров всех узников, то нас там ждет примерно двадцать пять ходячих покойников, не считая их создателей и призванного демона.
– К тому же мы не можем быть уверены, что у них нет других союзников, – вставил Корсаков.
– В общем, враг превышает нас числом в десять раз. Иными словами, чистое самоубийство! – Галеаццо расплылся в довольной улыбке. – Мне нравится. Если выживу – будет чем впечатлить прелестниц!
– На нашей стороне фактор внезапности, – сказал Корсаков. – Если выбьем их поодиночке, не поднимая тревоги, то сможем подобраться поближе и вывести Фарука и Гельдерна из игры. Это упростит задачу.
– К тому же остров – это тюрьма, – внесла свою лепту Франческа. – Толстые стены. Надежные запираемые двери. Если сможем изолировать кадавров, то это сильно упростит нашу работу.
– Именно! – поддержал ее Галеаццо. Он положил на стол свернутую карту и раскатал ее. – На острове четыре здания – причал, тюремный корпус, госпиталь и бывший монастырь с колокольней-маяком. С севера – пустыри, на которых сжигали тела чумных жертв, мы будем как на ладони. С запада и юга – слишком много зданий, легко расставить часовых. Поэтому подплывать придется с востока. Я передал весточку другу, у которого есть небольшой паровой катер, он высадит нас у берега. Там мы разделимся. Я осмотрю причал. Ческа – тюремный корпус. Корсаков – госпиталь. Если удастся закончить рекогносцировку незамеченными, то встречаемся у маяка и решаем, что делать дальше. Вопросы?
– Да, – поднял руку Корсаков. – Как тебе удалось выговорить слово «рекогносцировка»? Франческа, мне кажется или твой брат как-то подозрительно поумнел?
– Я сама не в силах подобрать слов, – призналась девушка.
– Не стоит меня недооценивать! – приосанился Галеаццо. – Под этой прекрасной внешностью скрываются сердце воина и разум полководца! Кстати, раз уж на то пошло, чего мы хотим добиться этим визитом?
Бонавита испытующе посмотрели на Корсакова. Тот, со всей имеющейся уверенностью, отчеканил:
– Если вкратце – то взять Фарука живым, конфисковать книги, которыми он пользовался при наведении проклятия, или выбить правду из него самого. После чего притащить его на Конклав, чтобы заткнуть рты всем, кто мне не верил, и общими усилиями спасти вашего отца, де ла Серду и трех оставшихся членов Damnatio memoriae. Дальше я пока не загадывал.
– Мне нравится, – ударил по столу Галеаццо. – Четко, лаконично, раз плюнуть! Даже как-то начинает вериться, что у нас все получится!
– Пусть так и будет, – тихо сказала Франческа.
XV
1881 год, октябрь, Венеция, остров Повелья
Полуденное солнце стояло высоко, отражаясь в спокойной воде лагуны слепящими бликами. Паровой катер с узкой трубой, выкрашенной в темно-зеленый цвет, мягко рассекая волны, приближался к восточному берегу Повельи. Здесь, вдали от узкого, похожего на иглу шпиля маяка-колокольни и заросших зданий старого госпиталя, остров был почти живым – в небе лениво кружили чайки, а ветер легонько колыхал ветви деревьев с оранжевой листвой. Вид для преимущественно каменной Венеции редкий.
Корсаков стоял у поручня, прищурившись от света. Его взгляд был устремлен к берегу – из воды поднималась низкая плотина из тесаного камня, уже частично разрушенная, но все еще позволяющая пристать. За ней виднелись редкие деревья, заросли лопуха и высокий камыш, шевелившийся под легким бризом. Где-то дальше – каменные останки каналов и зданий, сейчас утопающие в осенней листве.
– Жуткое место, ей-богу, даже для меня жуткое, – признал Галеаццо, встав рядом с Владимиром. – Говорят, если копнуть землю в любом участке острова, то неминуемо найдешь чьи-нибудь кости. А земля на чумных полях перемешана с пеплом…
– И рассказываешь ты это, чтобы меня приободрить? – покосился на него Корсаков.
– Скорее уж себя, – ответил его
