Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов

Корсаков быстро закончил осмотр здания, на счастье не наткнувшись на новые вивисекторские. Не обнаружил он и чего-то похожего на кабинет или спальное место. Похоже, госпиталь использовался только для экспериментов, а его создатель находился где-то еще. Владимир развернулся и без сожалений направился к выходу.

Снаружи он встретил Галеаццо и Франческу, затаившихся у входа в бывший монастырь.

– Нашли что-нибудь? – прошептал Корсаков.

– Док пустой, – ответил Галеаццо. – Ни одной лодки. Либо Фарук ждет, когда она приплывет, скажем, с корабля или из города, либо его здесь нет.

– В тюрьме я нашла только трех моряков, – добавила Франческа. – Они живы, но сошли с ума. Или их опоили чем-то. Не берусь утверждать наверняка. Добиться от них я ничего не смогла. Ничего похожего на логово Фарука тоже.

Корсаков кивнул и кратко, опуская отвратительные подробности, описал друзьям свои находки в госпитале. Лишних слов, впрочем, и не потребовалось – весь ужас отражался у него на лице.

– Значит, если Фарук здесь, то, кроме как в монастыре, ему быть негде, – закончил он.

– И число его слуг резко сократилось, – поддержал его Галеаццо. – Пора покончить с ним.

В солнечном свете фасад монастыря выглядел почти мирно: светло-коричневая кирпичная кладка, тени от вычурных карнизов, застывший в небе шпиль с часами, давно остановившимися. Все окна – и на первом, и на втором этаже – были плотно закрыты изнутри, но стекла целы, рамы ухожены, стены не покрыты плесенью. Здесь явно следили за порядком.

– Это единственное действующее здание на острове, – пояснила Франческа. – Здесь квартировали таможенные чиновники, а когда у острова стоят на карантине корабли, сюда заселяют врачей.

– Сдается мне, что врачей мы не увидим, – мрачно ответил Корсаков.

Главный вход под арочным навесом был заперт, но не взломан – Корсакову пришлось поковыряться в замке отмычкой из маленького походного набора (вся связка не поместилась бы в кармане и громко звенела), прежде чем массивная дверь подалась. Внутри их встретили прохладный полумрак и гулкое эхо: бывший монастырь был пуст – без мебели, без голосов, без запаха. Только пыль и мягкий скрип половиц под сапогами. Коридоры тянулись симметрично, уводя в крылья здания, но не оставляя сомнений в том, где находится главный зал. К нему троица и направилась, проверяя попадающиеся по пути комнаты, но все они неизменно стояли пустыми.

Наконец они добрались до внутренних дверей – двойных, со стеклянными вставками и латунными ручками. За ними, как в театре после поднятия занавеса, открылся атриум. Он занимал два этажа: высокие стены с балюстрадами и галереями, уходящими в темноту; над ними – световые окошки в круглом барабане, отфильтровывающие полуденное солнце в ровное молочное сияние.

Их ждали кадавры.

По обеим сторонам зала, в нишах и вдоль колонн, застыли неподвижные, словно манекены, фигуры в черных плащах, но без ставших уже привычными треуголок и масок. Лица кадавров были покрыты странной черной пленкой, тела, похоже, пребывали в разной степени разложения, но все выправлены в одну стойку: руки вдоль тела, головы опущены. В иных обстоятельствах их можно было бы принять за монахов, застывших в общей молитве. На скрипнувшие двери они не обратили ни малейшего внимания.

– Ждите здесь, – шепнул Корсаков и осторожно, чувствуя себя польстившимся на сыр из мышеловки грызуном, шагнул внутрь. Ни один из кадавров не шелохнулся, не повернулся на звук, не схватился за оружие. Владимир недоверчиво переглянулся с друзьями, а затем откашлялся. В повисшей тишине звук показался оглушительным, но темные фигуры не отреагировали и на него.

– Кажется, они… как бы это сказать… выключены? – вслух предположил Корсаков.

– Я предлагаю не рассчитывать на это, сделать свои дела и унести ноги, – прошептал Галеаццо. – Смотри.

В центре атриума, на месте, где когда-то мог находиться фонтан или статуя какого-нибудь святого, теперь раскинулся кабинет. Ковер. Стол. Несколько ящиков. Книжная стойка. Лампа с алым абажуром. Все будто перевезено из чьей-то уютной комнаты, а потому смотрелось крайне странно и неуместно в окружении дремлющих мертвецов. Владимир предположил, что Фарук позаимствовал мебель из одного из кабинетов, что использовались приезжими чиновниками. Либо, чем черт не шутит, даже из одного из не осмотренных им помещений библиотеки Бонавиты-старшего.

Продолжая подозрительно коситься на кадавров, он подошел к столу. На его поверхности лежали раскрытые тетради, бумаги, фолианты с названиями на латыни и арабском, несколько ампул и, в качестве особенно макабрической шутки, человеческий череп.

Галеаццо и Франческа присоединились к нему, разглядывая собранные Фаруком вещи.

– Итак, кабинет мы нашли, – констатировал Галеаццо. – А вот где его хозяин? Если он все-таки уплыл раньше, то искать его по всей Венеции будет очень сложно, а устраивать ему засаду здесь, посреди этих дружелюбных ребят, мне бы не хотелось…

– Мы всегда можем попытаться их порезать по одному, – предложил Корсаков.

– Готов поспорить, что, если мы хоть пальцем их коснемся, они очнутся и попытаются порезать нас…

– Тогда предлагаю замолчать и поискать что-нибудь полезное, – шикнула Франческа.

Владимир не сомневался, что книги, лежащие на столе, когда-то хранились в библиотеке Damnatio memorae. Он наугад взял несколько томов и пролистал их. В глаза бросились уже ставшие знакомыми символы Мертвых богов. Содержание книг, в отличие от надписей на обложках, местами ставило его в тупик. Казалось, что средневековые писцы, начав перепись на латыни или арабском, понемногу сходили с ума. Текст постепенно менялся. Множились непонятные символы и незнакомые слова. Глава, многообещающе начавшаяся со слова Maledictiones[71], быстро скатилась в ту же самую чепуху, однако Владимир узнал переплетения символов.

– Кажется, вот оно, – прошептал он. – Здесь идет речь о проклятии, что наслали на вашего отца.

– Еще бы было понятно, о чем здесь пишут, – мрачно заглянул через его плечо Галеаццо.

– Посмотрите сюда, – привлекла их внимание Франческа. Перед ней, на краю стола, придавленные черепом, будто пресс-папье, лежали тщательно, в подробностях отрисованные планы какого-то здания. Владимир опознал очертания сцены и оперного зала.

– Это то, о чем я думаю? – спросил он.

– Да, – кивнула Франческа. – Ла Фениче. Место проведения Конклава.

– Ожидаемо, – кивнул Корсаков. – Плести заговор в Венеции одновременно с таким событием и не попытаться его атаковать… было бы странно.

– А что-то кроме планов здесь есть? – спросил Галеаццо и решительно сдвинул в сторону череп.

Зал облетел тихий, но отчетливо слышимый в окружающем безмолвии шелест. Окружающие их кадавры шевельнулись. Черная пленка с гадким шлепком стекла с их лиц на пол. Белесые мертвые глаза впились в застывших у стола незваных гостей.

– Кажется, это была ловушка, – пробормотал Галеаццо.

– Ты так думаешь? –