Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов

Франческу, казалось, остров не интересовал. Она сидела на узкой скамье, погруженная в собственные мысли. Владимир подумал, что одного ее вида хватило бы, чтобы шокировать чопорных венецианцев. Для вылазки она облачилась в шнурованные ботинки, скандальные для общества брюки, и жакет песочного цвета, и белую блузку. Костюм шел ей чрезвычайно. Почувствовав внимание Корсакова, Франческа посмотрела на него. Еще неделю назад взгляд вышел бы высокомерно-вызывающим, заставляя Владимира отвернуться. Сейчас же, глядя на нее, Корсаков ощутил прилив уверенности.

Катер сбавил ход. Из трубы вырвался короткий хриплый выдох пара. Галеаццо отдал знак стоящему за штурвалом, и судно осторожно встало почти у самого края берега, где некогда был выложен спуск для лодок – сейчас почти весь он был поглощен травой и мхом. Бонавита и Корсаков перекинули от борта дощатый трап, и троица пассажиров, один за другим, ступила на сушу.

Ноги увязали в рыхлой, чуть влажной земле, в которой пробивались сорные цветы. Остров казался заброшенным не на десятки, а на сотни лет, будто время здесь не шло вперед. Оно стояло. Оно ждало.

Катер за их спинами медленно отвернул от берега, оставляя их один на один с неизвестной опасностью. Они условились, что капитан станет ждать их, пришвартовавшись напротив, у длинного рыбацкого и курортного острова Лидо, наблюдая за местом высадки в подзорную трубу.

– Ну, все знают, что делать? – поинтересовался Галеаццо, опершись ногой на обломок каменного мола. Сейчас, с саблей на поясе и развевающимися на ветру волосами, он смахивал на пирата, но не настоящего, а тех, что населяют исключительно страницы романтических приключений, которые любят читать трепетные гимназистки.

– Да, капитан, – шутливо отсалютовал ему Корсаков, стараясь отогнать нервную дрожь и мрачные предчувствия.

– Олухи, – закатила глаза Франческа.

– Тогда встречаемся здесь же через двадцать минут, – не обратив на нее внимания, объявил Галеаццо и первым скрылся в зарослях.

* * *

Напускной азарт слетел с Корсакова, как только он остался один. Островок был крохотным – меньше тысячи футов на самом протяженном участке. А потому госпиталь ждал его почти сразу за линией деревьев, разросшихся вдоль восточного берега.

Его глазам открылось массивное строение в венецианском стиле с потемневшей от сырости кирпичной кладкой и облупленной штукатуркой. Высокие арочные окна мрачно взирали на лагуну, а над центральным входом навис ржавеющий металлический козырек. По периметру здания тянулась запущенная веранда с подгнившими колоннами. Рядом упиралась в небо острым шпилем бывшая колокольня, но туда Владимир должен был попасть лишь после осмотра госпиталя. Чего ему делать крайне не хотелось.

Окна были замазаны изнутри черной краской, неприятно напомнив ему дом у смоленской крепостной стены, где свил свое гнездо караконджул. Вряд ли в распоряжении Фарука находились такие твари, иначе бы ему не потребовались кадавры, но Владимир старался не терять бдительности.

Длинную саблю он, в отличие от Галеаццо, закрепил за спиной. Сюртук остался на лодке, позволяя быстро дотянуться до кобуры на бедре. Да и по карманам жилета он распихал достаточно сюрпризов. Оставалось лишь надеяться, что этого хватит, если дело дойдет до схватки.

Корсаков прижался к стене и, стараясь держаться в тенях, подкрался к главному ходу. Двери стояли раскрытыми настежь, словно обитатели острова не боялись, что их кто-то потревожит. На миг Владимир подумал, что они могли ошибиться и в казематах Повельи действительно отбывают карантин холерные моряки. Сюрприз бы вышел крайне трагикомичный. Но втянув исходящий из госпиталя ни с чем не сравнимый запах алхимических элементов, Корсаков понял, что вряд ли им так повезет. Он вытянул револьвер из кобуры и скользнул внутрь.

Полумрак коридора встретил его сухим, спертым воздухом, насыщенным зловонием тления, железа и едкого запаха, природу которого он не мог определить. По стенам тянулись медные трубки, ведущие в глубину здания. Из их сочленений сочилась тягучая мутная жидкость. Где-то вдалеке слышался грохот какой-то паровой машины.

Первая дверь, на которую наткнулся Корсаков, вела в переоборудованную палату, занимавшую, судя по размерам, большую часть этажа. Там, под высокими потолками, в тусклом свете ламп, комнату загромождали алхимические приборы, соединенные в систему: пузатые реторты, змеевики, стальные цилиндры; стеклянные ванны с мутной жидкостью, в которых покоились человеческие тела. Некоторые из них дергались – то ли в агонии, то ли под действием какой-то скрытой силы. Трубки входили им в ноздри, рты, подключались к венам, а все помещение напоминало помесь заводского цеха и скотобойни. В углу стоял огромный ящик с углем и котел, из которого выходил пар, разгоняемый по системе клапанов. На стене, прямо над ним, была выцарапана химическая формула, которую Владимир не смог полностью расшифровать. Он предположил, что Фарук или Гельдерн записали состав смеси из спирта и нитратов, способствующий стимуляции нервной ткани.

Корсаков быстро пересек зал, стараясь не смотреть слишком долго в глаза неподвижным телам – слишком уж многие были открыты и неестественно ясны.

Дальше – запертая дверь. Владимир взломал ее ножом – замок был ржавый и легко поддался. За ней – мрачная кладовка, если слово «кладовка» можно применить к комнате, где вповалку валялись мертвые. Нет, не просто мертвые – изувеченные, искаженные трупы, как будто кто-то пытался собрать человека, не зная, где у него рука, а где грудь. Одно тело имело две груди, но ни одной головы. У другого – несколько суставов, связанных проволокой. В воздухе витала сладковато-прелая вонь гниения, смешанного с запахом масла.

Владимир задержал дыхание, чтобы его не вывернуло наизнанку.

«Фабрика, – подумал он. – Самая настоящая фабрика смерти».

Даже мысль о том, что каждый неудачный результат эксперимента означал, что число потенциальных кадавров было меньше, чем они ожидали, не могла его обнадежить. Больше всего ему хотелось предать здесь все огню.

– Ты и так подозрительно часто решаешь свои проблемы, пытаясь их сжечь, – заметил Петр, с гадливым удовольствием рассматривая одну из ванн за его спиной. – Возможно, тебя, как и Фарука, просто завораживает огонь?

– Этой… этой мерзости не место в нашем мире! – прошептал Корсаков.

– А меж тем я не вижу здесь знаков Мертвых богов или порталов в иные миры, – пожал плечами его брат. – Придется нам признать, что Гельдерн пользовался исключительно своими познаниями. Выходит, что наш мир способен порождать мерзости, которые не уступят в своей чуждости и извращенности даже тем мирам, где пребывают существа вроде того, что поселилось в тебе…

Владимир не стал ему отвечать. Подавив очередной приступ тошноты, он заставил себя пересчитать покойников в кладовой и ваннах. Вышло семь, если он правильно атрибутировал те или