Колдовская ночь - Наталья Борисовна Русинова
Марьяшка молчала, погружённая в одной ей известные думы. Иван усадил её на одно из брёвнышек, накинул на плечи сюртук, чтобы та не мёрзла. Принёс сена под ноги. Сам разжёг костёр, насадил на прутик кусок хлеба, поджарил со всех сторон. Девчонка приняла угощение с опаской, отщипнула кусочек, сунула в рот.
– Вкусно, – удивилась она. – Только пепел на зубах хрустит.
– А ты водой запей, – Иван протянул ей фляжку. – Скажи, тут ведь никаких нечистей не водится?
И сам едва не рассмеялся от собственных же слов. Пары часов со встречи с русалками не прошло, а он уже готов поверить во всех кровососов да мертвяков скопом.
– Не должно, – Марьяшка отставила фляжку в сторону, вытерла рот и наконец-то улыбнулась. – В лесу имного всяких, а тут лишь полуденница или полевик, но и то в жаркую пору. А сейчас… Сверкуны разве что не спят, но они и не кусаются.
– Сверчки-то? – рассмеялся Иван. – Определённо нет. А вот комарьё нас заест ночью, если за костром не уследим. Дай-ка немного…
Пучок сена, брошенный в огонь, задорно полыхнул и через минуту угас, но сами дрова гореть стали веселее. Иван сел на землю прямо у Марьяшкиных ног, притулил у бедра саквояж с инструментами. И она тут же сползла с бревна – видать, стыдно стало сидеть выше барина. Доверчиво прижалась с другой стороны к его боку, как котёнок, и он сам не заметил, как обнял её в ответ. Безо всякого дурного умысла – Марьяна виделась ему кем-то вроде Наташки, младшей сестрицы Игната, друга детства. Оба – дети плотника, служившего при отцовом поместье, но если Игнат был тем ещё хитрованом, постоянно вовлекавшим наивного барчука в проказы, то маленькая Наташка всё время витала в облаках. И таскалась за Иваном хвостиком, и смотрела светлыми глазёнками – всё ждала, когда он расскажет что-то новое про планеты, увиденные в отцовом телескопе.
Только Наташка в детстве нет-нет, да раздражала его своей приставучестью. С Марьяной же было легко. Она пахла подгорелым хлебом и немного речной тиной, потихонечку сопела, грея ему бок. Вокруг шелестел колосками пушистый ковёр из мятлика, уходящий вдаль и во все стороны, рядом Ласка пощипывала траву, и небо над их головами переливалось жемчугами да бисером, каких нет ни у одного властителя на земле.
И чудилось Ивану, что это и впрямь не холодные светила, висящие в бескрайней пустоте в тысячах вёрст от земли, а чьи-то сказочные сокровища.
Что два мира, людской и потусторонний, – это две реки, чьи русла то и дело сходятся, а раз в год и вовсе переплетаются меж собой. И он подумал, шалея от собственной смелости, – вот бы ещё кого увидеть вроде русалок! Только не такого страшного. Есть же Аука из сказок старой няньки, и дед Боли-бошка, и моховики, похожие на крохотных человечков, и многие другие… Сказки-то не на пустом месте берутся! Жаль, что он отмахивался от них, когда подрос – зачем сыну помещика, что будет учиться в Санкт-Петербурге, забивать голову деревенскими глупостями?
«Надо будет у Тимофеихи спросить, она наверняка знает многое, – размышлял он, клюя носом. – И Марьяшку забрать на службу к себе. Это самое малое, чем я могу с ней расплатиться за спасение. Грамоте обучу, помогать мне станет, а там уж разберёмся…»
Марьяшка как почувствовала, о чём он думает, – подняла сонное личико к небу.
– А вон та звёздочка как зовётся?
– Синенькая? То не звезда, то планета, – поправил Иван. – Венера, названная в честь богини любви.
– Я такую не знаю, – девица наморщила лоб. – Иноземная, небось…
– Она самая. Из Древнего Рима…
– А далеко это? – Марьяна зевнула и потёрла глаза. – Дальше Николаевки?
– Намного дальше, – Иван тихонько рассмеялся. – Умаялась? Спи давай, я покараулю.
Марьяна лишь кивнула, устраиваясь поудобнее.
– Вот бы посмотреть, как она взаправду выглядит, Венера ваша. В трубу ту, позорную…
– Подзорную, Марьяша. Тут даже не она, а телескоп нужен. Подумаем, как тебе её показать.
Он и сам себе уже казался благодетелем, выводящим неграмотную девицу к свету знаний. Чем Бог не шутит, вдруг научится читать, и появится у него собеседница для тем, в которых даже прислуга в отцовом имении не желает особо разбираться? Считает, что нечего в небеса пялиться, там Боженька живёт, смущать его ни к чему. А Марьяшка, как податливая глина в умелых руках, можно лепить из неё мудрое, доброе, вечное…
Иван долго так сидел, размышляя о будущем и сам собой заранее гордясь. Одну руку положил на саквояж, второй по-прежнему обнимал задремавшую девчонку. А вскорости и его самого неожиданно сморил сон, неглубокий и зыбкий, где-то на грани между явью и мороком.
А вырвал из него хруст ветки под чужой ногой.
Он поднял отяжелевшие от усталости веки и увидел людей, выходящих из темноты. Бородатых, всклоченных, в несвежей одежде. Впереди брёл мужик в картузе, нахлобученном поверх повязки на голове. Тоже несвежей – даже в темноте виднелись бурые заскорузлые пятна. А вот армяк на нём был добротный, новёхонький и явно рассчитанный на меньший рост. Рукава потрескивали, когда мужик крутанул плечами в стороны, словно бы разминая.
Марьяшка шевельнулась, подняла голову – и перестала даже дышать.
– Сиди тихо, – шикнул на неё Иван, поспешно вскакивая на ноги. Огляделся – незадача какая, семеро! Глазищи злые, одеты абы как, вперемежку дорогое и рваньё. Позади шёл нехорошо ухмылявшийся парень и вовсе в бабьей кофте.
– Милости прошу к нашему шалашу, – просипел вожак, ощерившись, – передних зубов у него не хватало. – Ишь какие, приглашения не дождались, дровами попользовались, а платить кто будет?
– Заплачу, – торопливо кивнул Иван, открывая наощупь саквояж. Молодой, в бабьей кофте тут же пошагал к нему, протягивая ручищи, и он задвинул сумку за спину. – Не трожь! Я доктор Иван Кузьмич, веду хворую из Николаевки. Зараза у неё, для людей опасная.
Мужики встревоженно забубнили меж собой, но вожак жестом приказал им заткнуться.
– Чего ж ты, дохтур, не боишься заразы той?
– Ремесло у меня такое, заразы не бояться, – ответил Иван, с облегчением нащупывая рукоять револьвера. Взвёл курок, надеясь, что щелчка никто не услышит. – За дрова заплачу. Пустите нас, ехать нужно.
– А ну погоди-ка! – из темноты вышел мужичонка с длинным носом и пегими, уныло обвисшими вдоль щёк усами. – Я его знаю! Эта собака сутулая меня в кандалы отправила за бабу, которую я уму-разуму разок поучил!
Мужики затихли, смотря на Ивана злыми волчьими глазами. Он сразу понял, что стычки не избежать. Но теперь окончательно в этом уверился.
– Марьяна, живо на
