Колдовская ночь - Наталья Борисовна Русинова

Тума отвернулся и крепко зажмурился.

Страхопуд, смертный ужас Нижнего мира! Только бы не посмотреть на него… Только бы не посмотреть!

Но воздух начал давить, словно могильная плита, когда прозревшее порождение тьмы принялось обшаривать некогда святый дом, пядь за пядью, всё ближе и ближе к Туме… И штударь не выдержал. Вскочил, повернулся – и встретился взглядом с горящими красными глазами чудовища.

– Вот он! – раздался торжествующий рык, и длинный коготь указал на Туму.

Ведьма оглушительно взвизгнула и вместе со всей толпой нежити бросилась на штударя. Но тот вытащил из кармана сжатую в кулак руку и быстро что-то бросил себе под ноги.

– Ам эссимтаро! – выкрикнул он, и тотчас вокруг него образовался ослепительный столб света. Нежить с воем отпрянула назад.

– Что?! – прохрипела ведьма. – Не может… Не может такого быть!

– Дура! – заревел страхопуд. – Хватайте… – Он не договорил, напрягся и вдруг зашипел: – Тшалак уррваш мара, кого ты проглядела?!

Ведьма, тоже почуяв опасность, попятилась. Стена света начала расширяться, и нечисть заметалась, бросилась прочь, к окнам.

– Алмо! – голос, раздавшийся изнутри, не принадлежал Туме – спокойный, уверенный, звенящий, как сталь. Нежить замерла там, где застало её короткое слово: кто-то застрял в окне или подполе, кто-то наполовину врос в стену, прилип к потолку или полу в самых причудливых позах. Очередное короткое слово – и яма, из которой выбрался страхопуд, сомкнула края, словно её и не было. Но чудище уже опомнилось, как и ведьма, принявшаяся творить ответные заклинания. В огненно-радужном облаке проступили очертания хрупкой фигуры, и страхопуд медленно двинулся к своему неожиданному противнику. Он не понимал, откуда здесь взялся владеющий Силой и почему никто его не почуял. Но тем лучше: эта добыча куда больше и ценнее, чем та, на которую он рассчитывал. Судьба призвавшей его ведьмы уже мало заботила чудовищного хозяина: он найдёт себе новую без труда. Главное, чтобы его сочли более слабым противником…

Сияющая фигура всё посылала вперёд волны света, приправленные словами на незнакомом языке, что звучали, не переставая, и не давали ведьме сосредоточиться. А потом к ногам упокойницы из слепящего круга выкатилось что-то продолговатое, мерцающее холодным синим светом. Ведьма замерла на миг и вдруг заревела так, что в имении переполошились собаки, подняли лай и вой, перебудив всех.

Нечто жуткое, алчущее, неукротимое всасывало её суть, отделяя от тела, как отделяли сливки от молока. В отчаянии она цеплялась за края гроба, билась о него, но проклятая ловушка не давала ей вырваться и сбежать. Ведьма попыталась нащупать связь, которую под её чарами создала глупая Валина, поразив заезжую маронку, ускользнуть в неё хотя бы частью себя… и завопила пуще прежнего, когда поняла, что никакой связи нет.

Тем временем страхопуд оказался рядом с источником света, поднял огромные ручищи и медленно начал сжимать световой столб, который понемногу стал гаснуть. Завоняло палёной шерстью и горящей плотью, но он не обращал никакого внимания на боль. Вот уже и фигура внутри столба приобрела вполне чёткие очертания. Ещё немного и…

Иссохшее тело ведьмы с гулким стуком рухнуло в гроб. Вместо молодой красавицы теперь там лежала костлявая сморщенная старуха с грубым, перекошенным и злобным лицом. Спутанные седые волосы разметались, потемневшие руки вцепились в края гроба, в выпученных глазах застыли недоумение и ужас.

Ещё мгновение – и владеющий Силой сдёрнул погребальную ткань и накрыл ею страхопуда. Этой краткой передышки ему хватило, чтобы подобрать бутылку из-под горечавки, в которой постепенно угасало зловещее сияние, и, плотно заткнув её пробкой, толкнуть под постамент с гробом. Развернувшись, он едва успел подставить под удар молотоподобных кулачищ левую руку. Ослепительно полыхнул радужный свет, чудище взвыло от боли, но не отпрянуло, а навалилось на невидимый щит, вынуждая опустить его. Увернувшись, владеющий Силой схватил горящий масляный светодавец и швырнул его в страхопуда. Охваченный пламенем повелитель тьмы ослабил напор, но ненадолго. Чёрные губы его приподнялись в хищном оскале:

– Тебя это не спасёт!

Ответом ему был лишь тихий смех, и тонкая фигурка застыла, раскинув руки в стороны. Страхопуд зарычал и тоже замер. Казалось, эти двое просто стоят, уставившись друг на друга, но по тому, как оба были напряжены, по мелкой дрожи в сведённых судорогой пальцах чудовища, по его стиснутым до скрипа зубам можно было понять, что между ними идёт незримое глазу сражение. Вот владеющий Силой дрогнул, покачнулся, и страхопуд тут же подался вперёд, пытаясь схватить его… Но отшатнулся и начал пятиться, всё быстрее и быстрее. Фигурка вскинула руки – струя чистого белого света окатила чудище, от дикого воя едва не рухнули стены… И в этот миг где-то вдали раздался торжествующий крик зорянника. Страхопуд застыл, как изваяние, внутри которого, словно в тюрьме, навсегда была заперта его страшная, тёмная суть.

Его противник устало сел на пол, усыпанный костями, досками и трухой. Некоторое время сидел неподвижно, оглядывая разгромленный святый дом, затем с трудом поднялся – до слуха уже долетели возбуждённые, испуганные голоса приближающихся людей. Вытащил из-под постамента бутыль с пленённой душой ведьмы. Главное было сделано. Оставалось не так уж и много…

* * *

С утра мужики долго не решались подойти к святому дому, который всю ночь ходил ходуном и освещался непонятным сиянием. Из него доносились такие страшные вопли, что кровь стыла в жилах даже у самых стойких. По приказу марона Янчусь с Лабусем на резвых конях домчали до ближайшего постоялого двора, где ночевал третьепосвящённый со служками: днём они должны были приехать в имение Крытеня, чтобы сопроводить упокойницу в последний земной дом и сотворить по ней прощальный молебен. Вернулись они уже после того, как зорянник в третий раз пропел хвалу солнцу. Видно было, что святые радетели собирались в большой спешке, потому как пребывали в скверном расположении духа. Но когда они подошли к святому дому, увидели разбитые окна, выломанные доски и торчащие из проёмов мёртвые хари, в ужасе переглянулись и начали торопливо осенять себя знаками Вышнеединого. Служки мигом вынесли благовония, свечи и все потребные для обряда предметы. Мужики притащили огромный котёл, наполнили его водой, и третьепосвящённый, помолившись, совершил таинство её освящения. А после строго взглянул на марона:

– Кто поминальный отчит вершил?

– Штударь один из Ученища, Тума, – тихо произнёс Крытень, чувствуя небывалую горечь вины. Просил же парень его о помощи, а он… Что на него нашло? Какое такое помрачение?

– Ох, милостивый Вышнеединый! – вдруг подхватился марон. – Что ж мы балакаем тут, как бабы?! Он же там, внутри!

Крытень бросился к святому дому и, стараясь